брат Румос.
– Он весь просто состоит из богохульств, – подтвердил Марк, – Воплощение богохульства.
– Во всём королевстве никто так не умеет.
– Развяжите меня немедленно, чёртовы отродья, – просипел граф, говорить ему было всё тяжелее.
– Только если пообещаешь вести себя смирно, – проворковал Марк уже над самым его ухом.
– Чёрта с два! Я пообещаю придушить тебя твоим же кушаком…
– Ну граф, – Марк говорил, как мамаша, убеждающая капризного малыша съесть ещё каши, – Будь разумнее! Все три раза, что я бил тебя по голове – и нынешний не исключение – были только ради твоей пользы! Где бы ты сейчас был, зверски убив глашатая нового короля, который, кстати сказать, тебя и так недолюбливает?
– У нас с ним это очень взаимно, – прошипел Дорес.
– Вот именно, – резюмировал Марк, – на эшафоте!
– Развяжи, я обещаю, что ты выживешь, – попробовал съязвить граф.
– А-ха-ха, не-е-е-ет милый граф, ты должен вести себя хорошо! И не только сейчас, но и впредь!
– Ладно, – тяжело дыша выдавил граф.
– То-то и оно, – пролепетал где-то сзади Марк и Дорес почувствовал, как он возится с ремнями на руках. Сначала освободились кисти, а затем предплечья. По ним, покалывая и обжигая хлынула кровь…
– Румос, помоги же – ремней много.
– Угум, – гуднул тот и Дорес ощутил, как кровь начала заливать ноги, а затем несколько сильных рук резко подняли его в вертикальное положение. Голова у графа закружилась, с глаз его сорвали чёрную повязку и он на несколько секунд ослеп.
Дорес зажмурился и прижал непослушные руки к лицу. Из всей обстановки в тесной келье были лишь стол с одной свечой, несколько стульев и… портрет Леопольда Прекрасного.
– А-а-а, любуешься их высочеством, – раздался сзади голос Марка, – ещё успеешь! Он теперь в каждом доме – такие правила!
Граф медленно повернулся и увидел Марка. Тот за время отсутствия Дореса не изменился – необъятный человек-гора в своём чёрном облачении и всё с той же непреходящей ухмылкой на небритой физиономии.
Графа снова обуяла ярость. Он рванул к нему на едва слушающихся ногах и всё равно быстрый как пантера, схватил аббата за бесформенную рясу и с глухим низким шлепком вдавил в каменную стену крупное тело:
– Ка-а-а-ак? Ка-а-ак вы это позволили, недоноски? – рычал ему прямо в чёрную щетину дрожащий от гнева граф, – Почему вы всё это допустили…
– Граф, кха-ха-ха, граф, ну по́лно же, кха-ха-ха, – кряхтел пригвождённый к стене монах, – Ну мне право неудобно отвечать на эти вопросы в таком неловком положении, кхе-кхе…
Дорес отпустил его и отвернулся. Из тёмного угла кельи на него весело смотрел здоровый лысый детина, который, судя по всему, должен быть Румосом.
– Ка-а-а-ак? – снова прошептал Дорес.
– Садись, – Марк указал ему на стул, – потолкуем с тобой. Нам очень многое с тобой нужно теперь обсудить. Брат Румос, подготовь комнату для нашего гостя.