открыл глаза и, увидев Илью, слегка приподнялся. Губы его зашевелились, словно он что-то едва слышно говорил.
– Что? – Илья склонился над ним. – Что вы сказали? Гроздь? Не понял… Какая гроздь?
– Не гроздь! – внятно, с усилием произнес Герман Карлович. – Трость! Найди мою трость!
Илья удивленно взглянул на старика. Он что, бредит? Но глаза Германа Карловича блеснули, и он повторил тихо, но отчетливо:
– Найди мою трость! Это очень важно! Это касается того, о чем мы говорили последний раз…
После этого ювелир откинулся на подушку и закрыл глаза.
– Вы бы не волновали его, у него и так сил мало… – вмешалась медсестра и кивнула на капельницу. – Теперь он заснет. Вы утром приходите или после четырех, в приемные часы.
Илья отвел взгляд от старика и повернулся к медсестре:
– Где его вещи?
– На складе. Это на первом этаже, слева от приемного покоя.
С тяжелым сердцем Илья спустился на первый этаж, миновал приемный покой и прошел по длинному коридору, тускло освещенному редкими потолочными светильниками и облицованному выщербленной грязно-желтой плиткой. В конце коридора обнаружилась запертая дверь с табличкой: «Вещевой склад», к которой была прилеплена записка на обрывке желтоватой бумаги: «Буду через пять минут».
«Интересно, когда эта записка написана? – подумал Илья. – Пять минут назад или полчаса? А может, вообще позавчера?»
Он взглянул на часы и приготовился к ожиданию.
Прошло пять минут, десять, пятнадцать… Илья уже хотел сдаться и уйти, как вдруг в коридоре послышались неторопливо приближающиеся шаги и появилась приземистая особа лет шестидесяти в несвежем грязно-белом халате, с жабьим лицом и тускло-серыми, коротко остриженными волосами. Особа на ходу жевала пирожок с капустой.
Приблизившись к Илье, она недовольно зыркнула на него и проговорила склочным голосом:
– Что, уже на минуту отойти нельзя? А если человеку нужно, допустим, в туалет?
– Я вам, кажется, еще ничего не сказал, – удивленно отозвался Илья.
– Еще бы ты что-нибудь сказал! – фыркнула особа и неторопливо отперла дверь.
Илья привычно вздохнул, зная, что всему причиной его внешность. Такой весь округлый, мягкий, голос тихий, вежливый… вот люди и думают, что он тюфяк слабосильный и можно ему безнаказанно хамить.
За дверью оказался просторный склад, на полках которого были сложены мешки, сумки и пакеты с вещами пациентов.
Кладовщица зашла за деревянный барьер, дожевала пирожок и посмотрела на Илью:
– Ну?
– Я пришел за вещами.
– Фамилия, палата? – она потянулась к толстой амбарной книге в черном переплете.
– Кригер. Герман Карлович Кригер. Второе хирургическое отделение, седьмая палата.
– Родственник? – строго осведомилась кладовщица.
– Что?
– Этот Кригер тебе родственник?
– Ну да, дядя… – проговорил Илья, решив, что так будет проще, чем объяснять этой тетке реальное положение вещей.
– Паспорт! –