отмершую оболочку для моего страдающего духа, который так грубо вырвали из спокойного сна. Я попытался открыть глаза. Получилось не сразу, их будто слоем глины залепило.
Мне привиделся Бен, мой старший брат. Он выглядел куда хуже, чем в моих воспоминаниях: до синевы бледный, под глазами – круги, неизменное пенсне на носу покосилось. Я всхлипнул и потянулся к нему, но руки не двигались, что-то удерживало их на месте. «Что ты здесь делаешь? Неужели все-таки сжег свое жилище? – хотелось мне спросить. – Как я рад тебя видеть, не уходи! Обнимемся и будем сидеть рядом, пока папа не придет и не заберет нас отсюда». Но изо рта вырвался только слабый хрип.
Глаза Бена за стеклышками округлились.
– Я просто гений! – воскликнул он со своей вечной интонацией невыносимого умника. – Джонни, слышишь меня? Джонни!
– Не называй меня так, – сказал я.
Точнее, сказал я это у себя в голове. Наружу просочилось жалкое «Ннвааайк» и кашляющее шипение, которое меня самого перепугало. Но орать Бен все-таки прекратил и воодушевленно уставился на меня. И тут я с ужасом вспомнил последнее, что со мной произошло. Шаги в темноте, звук выдвигаемых ящиков.
– Ттты мня убл? – задал я самый главный вопрос. – Ты за эт в аду?
Бен удивленно замер, а потом расхохотался.
– Ох, Джонни. Мы не на том свете, болван ты этакий. Оглядись, я же вижу, глаза у тебя работают!
Я попытался повернуть голову. Все вокруг заливал яркий режущий свет, но за пределами освещенного круга угадывалась комната вполне человеческой архитектуры. Вряд ли на том свете все было бы так убого обставлено: некрашеные деревянные стены, в которые кое-где вбиты гвозди, на гвоздях – рыболовные сети и почему-то весло.
– Поразительно! – продолжал надрываться Бен. – Голова двигается, значит, мышцы шеи не порваны, несмотря на травму!
Меня захлестнуло облегчение – я жив. Помещение, конечно, не похоже на больницу, и это меня немного встревожило, но в целом какая разница? Я жив! Во рту было сухо, сердце билось очень странно: медленно, с натугой, как будто я глубоко под водой и оно вот-вот остановится. И все же, какое счастье! Мне захотелось заплакать, но почему-то не получилось. Желание рождалось в голове, а глаза на него не отзывались. Я отчаянно заморгал.
– Джонни, ты просто чудо, – завороженно продолжал Бен. – Моргание – сложная функция, но ты и ее сохранил! Я все, все запишу, но позже. Пока хочу просто насладиться триумфом, потому что главное чудо тут все-таки я. Гений века, дамы и господа!
Пока он бормотал, я осмотрелся получше. Никаких дам и господ вокруг не было, зато стало ясно, что в остром слепящем свете нет ничего потустороннего: мне прямо в лицо сиял фонарь.
– Да, да, шея великолепна. Теперь проверим руки. – Бен склонился надо мной и чем-то защелкал. – Готово! Попробуй-ка ими подвигать.
Я послушно поднял руки – теперь их ничто не удерживало. Донес до лица и…
– Шш-ш-ш!.. – Я закашлялся, пытаясь сказать хоть слово. – Шшто сс-с-со мм-м-м-м-м-м…
– Давай-давай, старайся. Без крови мышцы плохо слушаются,