уже по нескольку статей сделали.
– Как? – изумился Паша. Он точно знал, что в коллективе его считают самым умным.
– А так! Вот отчетность по вашему отделу, – шеф ткнул в какие-то бумаги. – Философ Пустодыхлов сделал аж три статьи. А Бронебойнов пять! Вот им отечественная философия скажет спасибо!
Паша почувствовал в груди толчки зависти.
– В каких журналах это опубликовано? – тихо спросил он.
– Как в каких? В иностранных!
– В каких иностранных?
– Ну… – Шеф поднял листок с отчетностью и начал перечислять: – «Философский вестник Монтенегро», «Бременские философы»…
– Это же фуфло, – облегченно вздохнул Паша. – Это же мусорные журналы.
– Мусорными они станут, когда соответствующая вводная поступит. А пока они считаются нормальными. И премию свою коллеги заслужили. Чего нельзя сказать о тебе.
– Так вам любой журнал подходит, хоть самый низкопробный? – уточнил Паша.
– Коню понятно! – жизнерадостно ответил шеф.
И Паша напечатал свою статью в «Философском вестнике Монтенегро».
Но пока статья выходила, наверху, разобравшись в ситуации, внесли коррективы. И призвали ученых печататься только в хороших журналах, даже в самых лучших. «Философский вестник Монтенегро» попал в список «мусорных» журналов, и Пашин труд пропал. Премию он не получил.
На общем собрании коллектива Вячеслав Всеволодович с верой в глазах призвал всех поднажать с интеграцией. Он скаламбурил, что великие традиции русской философии выше гор Монтенегро. Все согласились. Люди были сплошь образованные и знали, что Монтенегро – это простая Черногория. Горы там, может, и не высокие, зато море чистое. И чтобы там загорать и купаться, нужно не спорить с начальством, а во всем соглашаться.
Паша тоже согласился. Тем более что изначально был заряжен на настоящие журналы.
Новый шедевр рождался в муках. Паша сидел над статьей днями и ночами. И даже тайком надеялся, что его вызовет Вячеслав Всеволодович, придаст ему ускорение, и все закончится блестящей публикацией и солидной премией.
Мечта сбылась только наполовину. Вячеслав Всеволодович действительно вызвал его.
– Паша, дорогой! – Он был полон сил.
Паша вдруг подумал, что жена Вячеслава Всеволодовича наверняка устает от фонтанирующего жизнелюбия мужа.
– Как у тебя дела? Опять ты мне отчетность портишь? Вот Пустодыхлов две статьи нам принес, а Бронебойнов три. Пять! Понимаешь, пять очков, то есть статей, в нашу копилку! Журналы из международных баз! А ты что? Опять нолик?
– Я работаю… – Паша был сломлен такими известиями.
– Коню понятно, что работаешь, – с нотками сочувствия сказал шеф. – Но понимаешь, тут работать мало, тут думать надо.
– Как это? – растерялся Паша.
– Ну, более широко думать. Мыслить.
Паша ответил затянувшимся молчанием. Подозрение в том, что он не умеет мыслить, задело его за живое. Философское самолюбие было уязвлено.
– Ты бы поговорил с Пустодыхловым и Бронебойновым, – как-то