погоди! Зачем Портоса-то убивать?
– Ну кто-то должен умереть… – тихо и упрямо говорит Вова.
– Чушь какая-то! – опять говорит Анатолий. – Ну что? Надо действительно за Костей идти.
– Лева, оживааааай! – взвывает Катя.
И Лева сразу открывает глаза.
Так просто.
– Ты как, приятель? – осторожно говорит Анатолий.
Лева садится. Встает. Катя икает.
– Спасибо, неплохо, – говорит он. – Я пойду домой.
– Тебя проводить, Лёв? – спрашивает Светлана.
– Нет, спасибо! – говорит Лева.
И действительно идет домой. Никто не решается его проводить. Всем неловко, и все молчат. Но тут Катя икает опять, и все смеются.
Лева же возвращается на свой участок. Дождь шуршит по листьям. В глубине сада в гамаке под навесом дремлет мама. Ей на ухо сладострастно поют комары. Василь Василич торопливо тащит хворост в сарай. Из охапки, которую он несет, выпадает ветка. Лева поднимает ее и несет вслед за Василь Василичем. Кладет в кучу. Идет в дом. Там откуда-то взялись кошки – возможно, их десять с половиной. Он проходит в свою комнату, где на кровать уже водружен тюк подушка-в-одеяле и, не разворачивая тюка, сам сворачивается рядом с ним в улитку на толстом матрасе с подозрительными желтоватыми пятнами поверх блеклых голубых и серых полос. Пружины кровати лязгают, пару-тройку раз качают Леву и успокаиваются. За окнами настойчиво и равнодушно лупит ливень.
Еще один дождливый день
На той самой даче, откуда серого кабысдоха изгнал некто Борис, смотрят телевизор.
Хозяин, собственно Борис, – в кресле, вязаная кофта; хозяйка – за столом, красивая шаль, раскладывает пасьянс. Изредка взглядывает на экран. На стуле притулилась маленькая старушка, кто запомнил – Полина Петровна, бабушка того самого внука, который кого-то пырнул или не пырнул (внук Шредингера). Левина мама на другом стуле.
И вот гости в капюшонах. Баба Лара, Вова и Катя.
– Лариса Витальевна! Милая моя! – ошарашенно говорит хозяйка, пропуская их в дом. – Это же «Красное и черное»! Куда ж вы детей!
– Ничего, дружочек, они тихо, – невозмутимо говорит баба Лара. – Мы их сейчас куда-нибудь в другую комнату. Толька пошел на станцию провожать Светлану. Вернется – заберет, я ему записку оставила. Мы их где-то тут…
Хозяйка колеблется, потом решается.
– Нет уж, пусть с нами смотрят, хоть на виду. Все равно не поймут или… ну я не знаю, глаза им, что ли, будем закрывать…
Они идут в комнату. Смех и удивленные восклицания. Сосредотачиваются на экране. Старушка Полина Петровна вполголоса пересказывает Ларисе Витальевне, что она пропустила.
– Ну всё, Полина Петровна! – это хозяйка, тихо и убедительно: – Ларочка Витальевна сама разберется!
Госпожа де Реналь испуганно окликает своего сына, взобравшегося на дерево.
– Татулечка, как Лева? – тихо спрашивает Лариса Витальевна (как сказал бы Толстой, «по бессознательной для себя филиации идей»).
– Грех жаловаться, – несколько удивленно