Если кто и собрался, так переписываться будет вначале. Без предварительного договора кто ж деньги поедет просаживать? Некому его опережать, он первым будет! – думал Стас, глядя в окно.
А вдруг Лёка эта – хорошая баба, полюбит его с первого взгляда, и он тоже влюбится? Поженятся они, дом построят, детишек будут растить! Красота! Позабудет прошлое на новом месте. Будет только будущее и настоящее. Может, это шанс поспорить с судьбиной? Деньги у них будут, у него ещё золотая посуда есть: съездит, откопает, о том тайнике теперь только ему известно. Пётр, царство ему небесное, ею уже не воспользуется. А посуда эта больших денег стоит, надо только подождать, чтобы менты след не взяли. Пусть лежит себе царское добро, его дожидается.
Вполне возможно, в городке его скоро будут искать, предчувствие нехорошее. После отсидки полгода за бывшим зэком ведётся наблюдение, чтобы тот вновь не встал на преступный путь. Через день надо ходить в ментовку, отмечаться, мол, ничего плохого не сотворил – живу себе без работы и без квартиры, жирую, так что не стоит беспокоиться. Не появишься в ментовке один раз, происходит повод для волнения в органах правопорядка. Участковый будет очень недоволен, ибо будут его шерстить, дескать, не справляешься с участком, плохо работаешь, если не знаешь, где твои зэки прогуливаются.
А теперь ещё этот прокол с магазином… Ну, пусть ищут, не найдут. У него начинается новая жизнь! –
Однажды, когда Стасу было десять лет, он решил разыскать мать. Кое-какие сведения он в детдоме получил, то есть фамилию, имя, отчество. В адресном бюро такую гражданку, где-либо прописанную, не нашли, и он стал убегать с уроков, бродить по вокзалам и базарам, разыскивая мать. Он о ней всё время думал.
Вдруг мать изменилась, страдает и ищет его много лет.
Однажды Стас увидел женщину, которая, как ему показалось, была похожа на его мать. Когда его отдали в приют, ему было три года, может, что-то и запомнил, во всяком случае, женщина показалась знакомой. Он смотрел на неё и не решался подойти, понимая, что затея эта зряшная, ибо женщина с красным отёкшим лицом была сильно пьяна, бессмысленно что-то бормотала, злобно ругалась и, приставая к прохожим, беспрерывно падала.
«Если это моя мать, я ничего не хочу знать о ней! – решил Стас. – Пусть будет, как было. Никто меня не искал и не ищет!»
После этой встречи, его фантазии поутихли, и он успокоился. «Буду сиротой, – думал Стас, – без родителей, сколько детей живёт!»
Стас смотрел в окно на мелькающие станции, крохотные, похожие друг на друга поселковые вокзалы, далёкие, уплывающие вдаль огни деревень. Это мелькание успокаивало, обманывало его всеобщим равновесием и покоем. Вспомнилась ему почему-то его первая любовь.
Таня тоже была детдомовской, ей было, как и ему, тринадцать, хрупкая девчушка была стрижена под мальчика. Тогда всех девчат стригли одинаково, чтобы вшей не разводили. Многие девчонки плакали, просили не стричь, но закон детдомовский был одинаков для всех. Таня кокетливо улыбалась ему из-под