основателем Третьяковской галереи, человеком, который навсегда изменил ход судьбы большинства русских художников. Высокий чистый лоб, мягкий проницательный взгляд, прямой тонкий нос, длинная окладистая чёрная борода, изящные музыкальные пальцы – ничего этого не было у Ефима Александровича, который масляно улыбался и хранил молчание.
– Можете не сравнивать меня с многоуважаемым Павлом Михайловичем.
Его слова вырвали меня из сомнамбулического состояния.
– Что Вы, Ефим Александрович, я просто задумался!
– Бросьте, Иван Николаевич. А вдруг я умею читать мысли? – Третьяков склонил голову набок. Его хитрый зелёный глаз слегка сощурился за пенсне, а тонкие губы растягивались в улыбке.
– Правильно ли я Вас понял, – последние события, связанные со смертью Сони, буквально выбили меня из седла, в котором я и так держался некрепко. – Вы хотите, чтобы я поехал в Карелию?
– Именно! – глаз коллекционера горел.
Я замялся, но продолжил:
– Вообще-то я ещё не дал согласие. Не понимаю? Неужели Вы хотите отправить меня так далеко только для того, чтобы я оценил какое-то полотно? Мне странно слышать такие слова от знатока живописи и акулы антикварного рынка.
– Кажется, наш разговор затягивается, – промурлыкал Ефим Александрович и, медленно повернувшись, направился к своему дорогому черешневого цвета «Мерседесу». Он достал что-то из машины (что-то, что ослепительно блеснуло на солнце) и вернулся ко мне. Теперь он опирался на черную трость – именно её навершие в виде надкусанного яблока и дало такой яркий отблеск.
– Без неё я никуда. Тяжело ходить, тяжело стоять, – словно оправдывался старик. – Повредил ногу на раскопках в Таврии десять лет назад. Эта трость – эксклюзивный экземпляр. Она – моя спасительница.
– Почему яблоко?
– У кого-то яблоко, у кого-то – чёрный пудель.
– Олицетворяете себя с Воландом? – съязвил я.
Ефим опять заулыбался:
– Отнюдь. Яблоко – символ искушения. Хочу всегда помнить о соблазнах, а значит, и о грехах. Мне уж не так долго осталось ждать Страшного Суда.
«Что ж он всё о соблазнах-то?» – мелькнуло у меня в голове.
Ефим Александрович в очередной раз прочёл мои мысли:
– Соблазны делают нас слабее и уязвимее.
– Как любовь.
– Не-ет, – протянул старик. – Вы ошибаетесь. Сила любви – в её хрупкости, но и одновременно в небывалой мощи.
За горизонтом громыхнуло.
– Люблю грозу в начале мая! – антиквар переступал с ноги на ногу, как бы в нетерпении.
– Вот и Ваш айпад – то же яблоко… – кивнул на мой компьютер старик. – Надкусанное яблоко. А значит, то самое – Эдемское.
– Глупости, – фыркнул я. – Здесь нет никакой связи с Грехопадением. Насколько мне известно, изначально на логотипе компании Джобса и Возняка был представлен Ньютон, сидящий под яблоней, но позднее другой художник упростил логотип. Сей фрукт здесь всего лишь символ озарения,