будет просто жизнью самопотакания – ешь, пей и веселись. В этом нет ничего неправильного, но само по себе это не вся картина. Это только часть, и когда ты принимаешь часть за целое, то упускаешь – упускаешь безмерно.
Животные живут без всякого осознания смерти: именно поэтому невозможен никакой учитель, который учил бы животных медитации. Нет никакой возможности, потому что животные не готовы к самодисциплине. Животное спросит: «Зачем?» Есть только жизнь, смерти нет, потому что животное не осознает, что умрет. Если ты осознаешь, что умрешь, тогда тотчас же ты начинаешь переосмысливать жизнь. Тогда тебе хочется, чтобы смерть была поглощена жизнью.
Когда смерть впитывается в жизнь, рождается самодисциплина. Тогда ты живешь, но всегда живешь, помня о смерти. Ты движешься, но всегда знаешь, что движешься к смерти. Ты наслаждаешься, но всегда знаешь, что это не будет длиться вечно. Смерть становится твоей тенью, частью твоего существа, частью твоего мировоззрения. Ты впитал смерть… теперь возможна самодисциплина. Теперь ты будешь думать: «Как жить?», потому что жизнь теперь – не единственная цель; ее частью является и смерть. «Как жить?» – так, чтобы не только жизнь становилась кульминацией блаженства, но и смерть достигала высочайшей точки, потому что смерть – кульминация жизни.
Жить таким образом, чтобы ты был способен жить тотально и умереть тотально – вот весь смысл самодисциплины. Самодисциплина – это не подавление; самодисциплина означает: жить направленной жизнью, жизнью с чувством направления. Это значит жить, полностью осознавая смерть и оставаясь к ней бдительным. Тогда у реки твоей жизни будут оба берега. Жизнь и смерть… – и текущая река сознания между ними. Каждый, кто пытается жить жизнь, отказывая смерти в ее роли, движется вдоль одного берега; река его сознания не может быть тотальной. Ему будет чего-то не хватать; ему будет не хватать чего-то очень красивого. Его жизнь будет поверхностной – в ней не будет никакой глубины. Без смерти нет никакой глубины.
И если ты движешься в другую крайность, как делают индийцы… – они начинают постоянно жить смертью: испуганные, боящиеся, молящиеся, делающие всевозможные вещи, только чтобы найти, как стать бессмертными, добиться вечной жизни… – тогда они вообще прекращают жить. Тогда это тоже одержимость. Они текут вдоль одного берега; их жизнь тоже становится трагедией.
Запад – это трагедия, Восток – трагедия, потому что тотальная жизнь еще не стала возможной. Возможно ли иметь красивую сексуальную жизнь, помня смерть? Возможно ли есть, и есть в блаженстве, помня смерть? Возможно ли любить, и любить глубоко, хорошо зная, что ты умрешь, и любимый тобой человек умрет? Если это возможно, становится возможной тотальная жизнь. Тогда ты абсолютно уравновешен; тогда ты завершен. Тогда в тебе нет ничего недостающего; тогда ты будешь осуществлен, и к тебе низойдет глубокая удовлетворенность.
На Востоке было разработано много дисциплин, чтобы позволить человеку узнать заранее, что он умрет.