кризис. В начале 1913 года в партийной кассе была ничтожная сумма в 7500 франков. Резко сократились поступления от партийных спонсоров, прекратились экспроприации, поскольку немногочисленные, в сравнении с эсеровскими, большевистские боевики почти не имели оружия из-за тех же финансовых трудностей и были загнаны в глубокое подполье. Согласно одному из агентурных донесений, «выяснилось, что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен «Коба», коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. «Ленин» получает от «Правды» по 100 руб. в месяц; такую же сумму получает от редакции названной газеты и «Зиновьев». Получается, что и по зарплате Сталин занял в партии почетное третье место. И полиция пришла к выводу, что оставлять его на свободе слишком долго не стоит.
Из Кракова Сталин отправился в Вену, где познакомился с Л.Д. Троцким и Н.И. Бухариным. Здесь Коба работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». Малиновскому он по этому поводу писал: «Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду… Передайте Ветрову (редактору журнала «Просвещение». – Б. С.), чтобы он не печатал «Национальный вопрос», а переслал его сюда». По этому поводу Ленин писал Горькому: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы». Поскольку немецкий Коба знал очень слабо, переводить австрийские материалы ему помогал Бухарин. Тогда завязалась их дружба, в одночасье оборвавшаяся в 1928 году.
Работа над статьей заняла почти три недели. В Петербург Коба вернулся только 16 февраля 1913 года. Гулять на свободе ему оставалось неделю. К тому времени на страницах меньшевистской газеты «Луч» появилась статья, в которой Малиновский обвинялся в провокаторстве. Большевики заподозрили, что ее автором был Ф.И. Дан (Гурвич), и направили только что вернувшегося из-за границы Джугашвили разобраться с ним. Как вспоминала жена Дана Л.О. Дан (Цедербаум), «к нам на квартиру пришел, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (среди меньшевиков его называли Иоська Корявый). Это был не кто иной, как Сталин Джугашвили». Между тем, Малиновский, которого Сталин защищал, уже к 20 февраля известил о его возвращении Департамент полиции. А 23 февраля во время благотворительного бала-маскарада на Калашниковской бирже Коба был арестован в последний раз в своей жизни. Наводку полиции дал все тот же Малиновский, знавший, что Сталин будет на маскараде. Назвать себя при аресте Джугашвили отказался. Но в этом не было нужды, ибо на этот раз полицейские брали именно Джугашвили.
Первый допрос состоялся только 13 марта. А уже 7 июня министр внутренних дел Н.А. Маклаков утвердил постановление Особого совещания о высылке Джугашвили на 4 года в Туруханский край. Оттуда, из Заполярья, не сбежишь, решили в МВД.
1 июля