пола.
– Спрячь меня! Срочно! Немедленно!
Низенький, полный (а, точнее, просто-таки толстый до отвисшего, бурдючно колыхающегося живота и прочего безобразия) человек в синей кепке, семафорно-красной майке и в бахромою распустившихся джинсах, потёртых едва ли не до бледной, нищенской серости (считаемой некоторыми ценителя псевдо-аутсайдерской роскоши вовсе даже не нищенской, а наоборот, изящно-гламурной) в два прыжка преодолел расстояние от дверей лифта до неосмотрительно оставленной Сергеем открытой двери квартиры и, отпихнув ошалевшего от неожиданности хозяина, влетел в коридор.
И в шаге от порога вдруг остановился так резко, что увлечённый вперёд силою инерции живот едва не прорвал растянувшуюся майку.
Согнулся, ладонями уперевшись в колени, и начал часто, с болезненным, одышливым, протяжным свистом заглатывать воздух.
– Я… это,.. – пробормотал Сергей, с изумлением глядя на незваного гостя.
Гость, отдышавшись, распрямил спину. А потом, повернувшись к Сергею, часто-часто замотал головой из стороны в сторону и замахал руками.
– Быстро дверь закрыл! Быстро!
«Тебя не поймёшь» с неудовольствием и даже некоторым раздражением подумал Сергей, сразу же начав (хоть поначалу и мысленно) обращаться к незваному гостю на «ты». «То не закрывай, то закрой, да ещё и быстро… Он что… От кого…»
Сергей от природы был не слишком сообразителен, но тут разум его, пробуждённый к активной жизни нежданным вторжением диковинного толстяка, встрепенулся и необычно быстро родил догадку:
«Гонится за ним кто-то! Это же жулик, и он от кого-то пытается спастись! Спрятаться! В моей квартире! Гад!»
Сергей грозно сдвинул брови.
– А ну, пошёл вон!
Толстяк упал на колени.
– Спрячь меня! Я с Богом поссорился! Он меня ищет! Ты верующий?
Сергей приоткрыл рот и озадаченно заморгал.
Толстяк до конца использовал эффект неожиданности: резко вскочил и захлопнул дверь. Дважды повернул ручку замка.
Затем панибратски хлопнул хозяина по плечу и радостно запрыгал по коридору, продемонстрировав грацию разъевшегося в зоопарке слона и обрушив попутно полку с обувью и вешалку.
– Спасён! Воистину спасён!
Сергей сглотнул слюну и выдавил наконец:
– Не-а… И этих, с брошюрами, не люблю. Года три назад сектанты по дому ходили. Дверь не открыл…
И задал изрядно запоздавший вопрос:
– Ты кто такой?
После вопроса о вере Сергей решил, что имеет дело с бродячим сектантом, который таким вот хитрым образом спасается от благодарных неофитов.
Но уточнить не мешало бы…
– Дух неба и земли! – сказал толстяк и подтянул приспустившиеся джинсы. – А имя моё ничего тебе не скажет! По крайней мере, не пришло ещё время его назвать. Дух я добрый и великодушный. За доброту свою…
Поймал неосторожно пролетевшую мимо муху и тут проглотил её.
– …Призван Всевышним в чертоги его и допущен к игре в домино, в ходе которой допустил легкомысленные и неосторожные высказывания, за что и был бит.
Он задрал майку и показал синяк.
– Ногой! В живот! Господь обещал ещё добавить, потому от него и прячусь. Знаешь, какая нога у него тяжёлая?
Сергей почему-то не счёл мужика умалишённым. Даже после таких слов. Хотя, признаться, словам этим нисколько не верил. Похоже, даже не воспринял их. Услышал, но не воспринял.
А решил следующее:
«Хитрый! Зубы заговаривает! Точно жулик! Выставить бы его поскорее за дверь…»
И Сергей, разведя руки, будто собираясь с гостем дружески обняться, пошёл прямиком на попятившегося духа.
– Я приближен к Господу! – завопил тот. – Я голоден! Мне больно!
Он лёг на пол, подполз к двери, ведущей в гостиную, и вцепился в дверной косяк.
– Я могу открыть места, где спрятаны клады! Сжалься, благодетель!
– Вон! – безо всякой жалости повторил Сергей, которого мольбы толстого духа нисколько не тронули.
Дух всхлипнул.
– Горе мне! Горе! Уж пятую тысячу лет несу я добро людям, а взамен…
– Сейчас полицию вызову! – пригрозил Сергей и, демонстративно потянулся к трубке закреплённого у входной двери домофона.
– Лишь унижения и побои! Ой, не надо! Не вызывай!
Вой духа перешёл в тоскливый и короткий писк.
Полицию Сергей, конечно, вызывать и не собирался. Как и всякий нормальный (в том числе и психически) россиянин первой трети двадцать первого столетия, граждан полицейских он не любил и панически боялся, полагаю их существами инфернальными, до крайности злобными и непредсказуемыми, общение с коими куда опасней, чем встречи с лярвами и кровожадными ламиями, а потому следует общения этого избегать всеми возможными средствами