любую версию, чтобы только не вылететь с работы.
Штатный школьный психолог, благополучно переживший ЧП в учительском туалете, предусмотрительно подперев дверь шваброй и стараясь не дышать, теперь вылез и пытался решить, с кем начать работать, с жертвами или с нападавшими, или совсем радикально – сбежать незаметно домой, хряпнуть сто грамм и выключить телефон. Или наоборот – сперва телефон, а потом сто грамм, но планам не суждено было сбыться, завуч вовремя отловила его и направила к «провинившимся».
– Куда этих? – я кивнула на монитор с картинкой из спортзала, где всё ещё сидели горе-шутники, поставившие на уши три этажа элитной московской школы и заставившие завуча глотать успокоительное, отдуваясь за отсутствующего директора, как раз удачно вызванного в министерство.
– Да никуда. Они не оборотни, не монстры, – Серых поморщился, – словом, никто. Гораздо важнее, кто или что заставило их вытворять такое. Понимаешь, к чему я клоню?
– С чего ты вообще взял, что это Алёнка?
– Не глупи. А кто же? Ты видишь здесь кого-то ещё, способного влиять на людей?
– Просто для протокола, я тоже была здесь рядом, на парковке. Прямо с утра.
– Не смешно. Смотри, пока я не стёр, – Серых включил запись из шестого класса, где отчётливо видно, как без всякой причины некоторые одноклассники внезапно и одновременно набрасываются на соседей по парте, а Алёнка безмятежно сидит прямо посреди полнейшего хаоса и только крутит головой. – В любом случае, Прасковья разберётся.
– Ты её вызвал? – это был удар под дых.
– Говорю же, нет. Но она всё равно узнает. Не забывай, это же пресса. Сигнал дойдёт, а дважды два она сумеет сложить. Царёву придётся засунуть гордость в одно место и идти на поклон самому. Прасковья в нём нуждается, ну а теперь и он в ней. Ты должна донести Царёву, это единственный выход.
– Как складно выходит у вас.
– Думаешь, специально подстроено? – Серых явно не впервые крутил аналогичную мысль в голове. – Всё-таки сильно сомневаюсь. Одно дело, наказать виноватого и приписать ему, точнее ей несколько лишних подвигов, и совсем другое – ложное обвинение против дочери духолова.
Царёв был в бешенстве. Алёнка, в одиночестве сидящая напротив входа, у турникетов, встретила его бурными слезами, а потом с вызовом посмотрела на нас с Серых.
– Я так понял, что вы всё валите на мою дочь? – Царёв не стал дожидаться, пока кто-то выскажется. – Так вот, это не она. И никто её и пальцем не тронет, ясно?
– Мы не обязаны решать это сейчас, – Серых поднял руки в примиряющем жесте, – а школа заявит, что дети выполняли какое-нибудь дурацкое задание из интернета, хотели набрать лайков и немножко перестарались. Видео не будет. Сами дети так перепугались, что вряд ли много наснимали, но мы в любом случае решим вопрос. И раз здесь ещё нет разъярённой толпы родителей, значит, никто ничего не выложил.
– У нас забирают телефоны, – Алёнка накинула рюкзак на плечо, собираясь на выход, – пока уроки не закончатся.
– А