себя, что дал этим детям гор слишком много времени для грабежа. Уже через час, когда я проезжал мимо места, на котором мы пулемётным огнём тормознули обоз венгров, то ужаснулся. Целых повозок там уже не было, были кучи тлеющих деревяшек и множество трупов лошадей без сбруй и полураздетых людей, по которым совершенно нельзя было определить, что они были когда-то гусарами. А ещё я увидел несколько торчащих из щебёночных куч пик, на острия которых были нанизаны отрезанные головы. А вот по ним сразу можно было определить, что они принадлежали австрийским гусарам – усатые, в форменных головных уборах. Жуть, одним словом! Вот по таким фактам зверства дивизию и прозвали Дикой. А зверство тут однозначно имело место, так как по следам крови и застывшему выражению ужаса можно было утверждать, что головы отрезали у ещё живых людей. Кстати, и пленных в этом бою не было. Я был в шоке, но срываться и показать себя «мямликом» перед офицерами и всадниками конвойной сотни не имел права. Ведь всё-таки я был комдивом, великим князем, генералом и представлял правящий дом Романовых. Это уже под вечер пошёл к начальнику штаба дивизии, Половцеву, успокаивать свою совесть алкоголем. Мы с Петром Александровичем выпили имеющуюся у него бутылку шустовского коньяка. И это в нарушение сухого закона, введенного в империи после начала войны.
Начальник штаба Туземной дивизии Половцев Петр Александрович был второй человек, который отложился в долговременной памяти великого князя. Уважал его Михаил Александрович (я, как правопреемник, получается, тоже), и больше даже не как стратега, а как человека, который держит всё под контролем и улаживает любые проблемные ситуации. Хотя и как стратег он был хорош. Операции, в которых принимала участие Кавказская туземная дивизия, были спланированы безукоризненно. Этих операций было немало, и в первую очередь это конные атаки у городков Доброполе и Гайворон. А ещё в Петре Александровиче явно присутствовала командирская жилка. Не терялся он при резкой смене ситуаций, был твёрд и мог вести за собой людей. Не зря же он до штабной работы был командиром Татарского конного полка. Поэтому, когда меня назначили комкором 2-го Кавалерийского корпуса, я без колебаний предложил утвердить командиром Туземной дивизии Петра Александровича. Николай II внял моей рекомендации, и Половцева назначили командиром Кавказской туземной дивизии и вдобавок присвоили высокое генеральское звание. Что Пётр Александрович хороший комдив, показали недавние действия дивизии в ходе «Брусиловского прорыва».
Третьим офицером Кавказской туземной дивизии, который запомнился великому князю, был полковник Попов Николай Павлович. Он занимал непонятную для меня должность контролёра. Не терплю, когда мне что-то непонятно, и я с пристрастием начал просматривать долговременную память, чтобы всё-таки выяснить, чем же запомнился великому князю этот полковник с хитрым прищуром глаз на простом добродушном лице. По изученной информации выходило, что Николай Павлович выполнял функции офицера контрразведки,