сосредоточились на работе. У них была роженица. А Ольга кричала громко, чтобы заглушить всё, что творилось вокруг. Но голос ребёнка не пропустила. Едва он коснулся её слуха, она замолчала. В руках фельдшера плакал её сын.
– Дайте, дайте! – Ольга села ровно на кресле, невзирая на боль и ещё необрезанную пуповину.
– Сейчас, сейчас, – фельдшер делала всё быстро. – Вот…
Ольга протянула руки за малышом, взяла его:
– Дайте полотенце! И простынь!
Она промокнула влажное тело младенца, завернула его сама, прижала к груди и только тогда посмотрела на лицо. И замерла, глядя в глаза потрясающего голубого цвета. Такого, будто вода в песчаных берегах на ярком солнце.
– Ты похож на папу, – заплакала Ольга. – Иван…
Мощный удар разбил окно, обрушив раму и кирпичи проёма, и в палату стремительно влетело чёрное чудовище. Фельдшер и санитарка с воплями упали на пол, а Ольга спрыгнула с кресла, крепко держа сына у груди, и схватила скальпель с подноса. Волк уже летел на неё!
Ольга закричала, и всё закрыла кровавая пропасть его пасти. Рука девушки провалилась в неё до самой ключицы, но она повернула запястье внутри, рассекая острым лезвием плоть, и чудовище жутко захрипело.
Вурда возник позади него, обращаясь в человека, и взял шею волка в захват, чтобы оторвать от Ольги. Но тот вывернулся, и внезапно… ринулся в окно. Из пасти у него хлестала кровь! Рана была не смертельная, но порез глубокий. Хар захлёбывался кровью. А когда глотка залита, то дышать нечем, значит, и сражаться нельзя. Вурда хотел было за ним, но…
– Вурда… – прошептала Ольга, выпуская из слабеющих рук сына.
Голос у неё пропал. Оборотень подбежал к ним, схватил обоих.
Ещё мгновения ночь за окнами разрывали звуки боя, но вот они стихли. Больше никто не рычал и не тряслись от ударов стены.
Северсвет распахнул дверь, вытирая кровь с лица:
– Все живы?
Вурда сидел на полу, держа на руках Ольгу и ребёнка.
– Подойди, – позвал он.
Северсвет подбежал к ворлаку и замер, сам увидев… Клыки волка прошли насквозь через грудь и шею девушки. Хриплые вздохи были последними.
Ольга сжала ладонь Вурды, посмотрела на сына и прошептала имя:
– Иван.
Ворлак опустил голову:
– Хорошо.
– Береги…
Голоса у девушки не стало. Только губы двигались, беззвучно показывая её слова.
Вурда стёр слезу, хрипло вздохнув:
– Буду.
Ольга улыбнулась:
– Обещал.
Её взгляд погас.
С улицы проём выбитого окна озарил свет пламени. Оставлять тела навийских волков было нельзя, только сжечь дотла. Так что оборотни развели костёр.
А Вурда ещё минуту не мог подняться. Потом передал Северсвету ребёнка, чтобы встать и отнести Ольгу на кушетку. Положил её, опустил её веки и стоял с ней, пока остальные сожгли на костре тела навийцев, пока растёрли в ладонях порошок дурман-травы и дали вдохнуть его фельдшеру и санитарке. Напуганные до полусмерти женщины заснули. Заснули,