она полагает, что ее сын должен провести жизнь на одном месте, как корабль на приколе. И, видимо, это сработало, потому что он остановился, взявшись за ручку двери, и сказал почти без дрожи в голосе:
– В Порт-Мерсии у нее будет учитель. Это ей будет полезно – расширит горизонты. Видите, я обо всем подумал.
– Ты их этим не воскресишь, знаешь ли.
В этом была вся бабушка. Дафна в ужасе зажала рот рукой. Почему эта женщина такая… тупая?
Дафна прекрасно представляла себе, какое у отца сейчас лицо. Она услышала, как он идет по столовой, направляясь к выходу. Сейчас он изо всех сил хлопнет дверью… Но папа был не такой человек. Дверь закрылась с едва слышным щелчком, который отдался у Дафны в голове громче любого грохота.
Тут Дафна проснулась и очень этому обрадовалась. Расширившийся горизонт алел, но Дафна закоченела до костей и была такая голодная, словно с самого рождения ничего не ела. Проголодалась она как раз вовремя: из горшка доносился рыбный, пряный запах, от которого у нее слюнки потекли.
Мальчик стоял поодаль, держа копье и вглядываясь в море. Дафна едва различала его в свете костра.
Он подложил в костер еще бревен. Они ревели, трещали и взрывались, выпуская пар. Густые облака дыма и пара уходили в небо. А мальчик охранял пляж.
От чего? Это был настоящий остров. Многие острова, виденные Дафной в плавании, были гораздо меньше. Иные представляли собой просто скалу, окруженную песчаными дюнами. Осталась ли хоть одна живая душа в радиусе ста миль? Чего боится мальчик?
Мау смотрел в море. Оно было такое ровное, что отражало звезды.
Откуда-то с края света к острову летел завтрашний день. Мау понятия не имел, чем обернется этот день, но ждал его с опаской. У них были еда и огонь, но этого недостаточно. Люди говорили: человеку нужно найти воду, еду, оружие и укрытие. Они думали, что больше ничего не нужно, потому что самое главное принимали как должное. Человеку нужно к чему-то принадлежать.
Мау никогда не считал, сколько людей в Народе. Их было… достаточно. Достаточно, чтобы чувствовать себя частью чего-то большего. Чего-то такого, что видело вчерашние дни и увидит еще множество завтрашних дней. Живущего по известным правилам, которые работали именно потому, что все их знали настолько хорошо, что они стали тканью самой жизни. Люди жили и умирали, а Народ был всегда. Мау отправлялся с дядьями в долгие путешествия, на сотни миль от острова, но Народ никуда не девался, он был где-то за горизонтом и ждал, пока Мау вернется. Мау это чувствовал.
Что ему делать с призрачной девчонкой? Может, какие-нибудь другие брючники будут ее искать и явятся сюда? И заберут ее, и Мау опять останется один. Это будет ужасно. Его пугали не призраки, а воспоминания. Может, это одно и то же? Если женщина ежедневно ходит с калебасом за водой по одной и той же тропе, запомнит ли ее тропа?
Мау закрывал глаза, и остров наполнялся людьми. Может быть, это остров помнит их шаги и лица и вкладывает их в голову Мау? Дедушки сказали, что теперь Народ – это он. Но этого не может быть. Много людей могут стать одним, но один человек не может