быть такими высокими. Хотя если это был человек, то, должно быть, он стоял на толстом корне, прижимаясь к причудливо изогнутому стволу, и смотрел на них.
А вдруг он был не один? Было нелегко рассмотреть, кто был там наверху, как и нелегко догадаться, что могло кому бы то ни было понадобиться на вершине горного кряжа. Возможно, это и вправду был человек. Ноги его скрывали густые заросли крапивы, что в изобилии росла между деревьями. Но то, что Себ сумел рассмотреть, вновь заставило его подумать о Юэне.
Бекки дотронулась до его руки.
– Я не знаю… Себ?
Хорошенько сконцентрировавшись, он сумел-таки как следует разглядеть человека: на нем был строгий темный костюм, слишком узкий, из рукавов торчали две непомерно длинные руки. Себ рассмотрел руку – если это и вправду была рука, – настолько бледную, что ее можно было принять за известняк или плесень на стволе дерева. Кисть лежала на поваленном дереве, как будто эта длиннющая рука протянулась для того, чтобы схватить его.
Еще одна деталь поразила Себа. Покрытая голова. Была ли это голова? Если так, то что-то в позиции этой головы – то, как она была задрана кверху и неподвижна, – насторожило его. Он почувствовал легкое головокружение и приступ тошноты. Страх сжал его горло. Этот жуткий капюшон… Кто бы там ни смотрел на него из-под капюшона, Себу не хотелось встречаться с ним взглядом. Под капюшоном он ощущал два больших темных провала вместо глаз, и заглянуть в них было бы для него мучительным испытанием.
Бекки вновь втянула ртом воздух:
– Бог мой! Оно движется…
Себ вздрогнул, затем вновь посмотрел вверх и увидел движение, которое напомнило ему танцора, умеющего двигать лишь верхней частью туловища, тогда как нижняя остается на прежнем месте.
– Как ты думаешь, кто… – начала было Бекки и осеклась, так как неясная фигура, казалось, начала уменьшаться, как будто скользила или отступала назад, да так быстро, что Себ практически не видел ее движения. Она быстро передвигалась вглубь дорожки, убегала прочь, не производя при этом никакого шума. Но у Себа создалось впечатление, что она вовсе не удалялась, а съеживалась, становилась меньше, пока окончательно не скрылась в подлеске.
– Олень? – пробормотала Бекки. – Иногда они…
Но она так и не закончила мысль. Ни один из них не видел оленя. То, что предстало их глазам, уже исчезло.
Когда они вошли в лес, сильный ветер гулял под кронами деревьев, но не было слышно ни звука, пока они шли по тропинке. Теперь снова слышалось пение птиц и шорох листвы. Это натолкнуло Себа на мысль, что теперь они оба подверглись странному воздействию, гасящему все звуки.
– Птицы, – сказала Бекки, словно подтверждая, что тоже заметила странность произошедшего. Она смотрела на макушки деревьев, которые теперь с шумом качались из стороны в сторону, шурша молодой листвой. Странное онемение природы закончилось.
От страха и напряжения у Себа заболели глаза. Казалось, они вот-вот выскочат из орбит.
Несмотря на то, что все уже закончилось, Бекки тоже не выглядела счастливой.
– Мне это совсем не понравилось, –