огней, пробивающихся через грязное стекло окна Елена заметила его дикую улыбку. Это было уродством. Однако это ему не мешало. Мужчина, ощутив себя самцом, шёл к вершине поставленной задачи.
Наконец раздевшись, предстал в полном неглиже. По всей вероятности, считая себя «божественным созданием» в своей неотразимой мужской красоте, чуть, ли не Аполлоном. Он был просто уверен, что повергает собой молодую женщину. Вид голого мужчины показался до такой степени смешным, что Елена, не сдержавшись, рассмеялась, тем самым сконфузив непрошеного гостя. Тот стоял в полном непонимание. Она выговаривала свои слова, как приговор. Говоря с сарказмом:
– Да неплохо выглядите! – осмотрев с ног до головы, вспрыснув, добавила, – но, а теперь оденьтесь! На вас смотреть холодно!
Тот покрылся холодным потом, буквально через пару секунд его бросило в жар. Отчего заскрежетал зубами. Он был зол. Что-что, а вот такого явно не ожидал.
Кажется, проиграв на большой скорости сложившаяся ситуацию, тот тут же начал что-то выкрикивать на родном языке, скорее всего проклятия, так как менялся в лице: от испуга до ненависти, всё также зло скрежетал зубами. Поспешно одеваясь на ходу бросая во все стороны слюну, поспешно выбежал.
Только после всего этого Елена прочувствовала, и сама всю ситуацию. Ведь всё могло бы кончиться трагично. Однако усмехнувшись, хмыкнув, прогнала набежавшие мысли прочь. Остановившись на одной: «Хорошо, когда хорошо заканчивается». Тем не менее, не смогла окончательно уйти от мыслей. Оставшуюся дорогу провела в напряжение, ожидая возможных последствий. Внутренне собравшись в кулак, убеждая себя, что ничего страшного не произошло, гнала от себя любые негативные мысли.
До прибытия в Москву оставался час. По отдельным купе сновала проводница, принимая постельное бельё. В вагоне чувствовалось немое оживление.
Неожиданно в купе Елены появился «горе ловелас» стоя перед ней, потупивши взгляд. Как-то скомкано, глухим надтреснутым голосом он произнёс слова сожаления. Таким образом, принося извинения. Если честно, Елена не испытывала к нему ненависти. Мужчина был слишком ничтожным в её глазах. Банальность дорожных «Дон Жуанов» только подпитывала чувства брезгливости к мужскому полу. В очередной раз, подтверждая саму сущность мужской плоти, не иначе как «самцов», тем более вырвавшихся на свободу.
Наконец появились первые очертания Москвы.
Поезд прибыл на Павелецкий вокзал. Пассажиры выходили с чувством тревоги, вновь попадая в неизвестную среду.
Столица как никогда была перенасыщена мыслями и чаяниями гостей.
Страх – это была первая волна, окутавшая с ног до головы приезжих. Вторая волна – хаоса.
Но, не смотря на это, была и третья волна – радости, что несла вперёд, внося новые правила игры «Мегаполис». Неизвестность не только несла куда-то во всепоглощающий поток, она по-своему манила и придавала эйфорию торжественности пребывания в столице городов русских…
…Олеся,