он вообще мертвый!
Пока они так спорили, телега выехала из леса на проселок.
Конец детства
Только войдя в Дыровку, лошадь замедлила ход. Дети соскочили с телеги у недостроенного тына. Бледные пузыри света, появившиеся на черном небосклоне, рисовали во мраке контуры маленьких ладных хат. Над соломенными крышами торчала башенка с крестом на верхушке.
– Это ихняя синагога, – прошептал Гец в ухо Гитл, – Ицикл там. Пошли!
Гитл бежала вслед за братом. Они ковыляли по тропинкам маленького селения и спустя недолгое время вышли к кольцу раскидистых деревьев, посреди которых горделиво стояла церковь. Прижимаясь друг к дружке под прихваченной с телеги медвежьей шкурой, они беззвучно миновали несколько небольших деревянных крестов, выраставших прямо из земли. Хватило и небольшой щели между створками дверей, чтобы дети протиснулись внутрь.
В молельном зале не было ни души, и он совершенно не походил на хорбицкую синагогу. Окаменевшие водопады воска ниспадали с верхушек кандил, в которых догорали свечи. Сладковато-жженый аромат щекотал ноздри. Лики на деревянных иконах подрагивали, словно дышали, их освещали масляные лампы, подвешенные на цепочках. Свод был настолько высоко, что при попытке посмотреть вверх у детей закружилась голова.
– Это Ицикл? – еле двигая губами, испуганно проговорила Гитл.
– Где?
– Там.
Над небольшой двустворчатой дверью, украшенной позолоченной резьбой и красно-зелеными чужими буквами, словно парил образ невысокого человечка, худого, грустного, со склоненной головой, разведенными в стороны руками и перекрещенными ногами.
– Все, мы его увидели, – прошептала Гитл и повернула назад, – давай уйдем.
– Это не Ицикл, – засомневался Гец, голос его подрагивал.
– Откуда ты знаешь? Ты же никогда его не видел.
– Ицикл был младенец.
– Он вырос, пока был тут, – возразила Гитл.
– Смотри, у него кровь идет, – сказал Гец.
На руках человека зияли чудовищные раны, на груди разверзлась кровоточащая дыра. Волосы спускались на плечи. Зримо выступали ребра. По обе стороны от него стояли крылатые ангелы, один розоватый, другой голубой.
– Пойдем, Гец!
– Подожди… – Гец напряг горло и позвал: – Ицикл…
Он закрыл глаза, как обычно делал его отец во время молитвы, и принялся раскачиваться вперед и назад. Какое-то время он качался, бормоча обрывки стихов из Писания. Гитл больше не решалась подавать голос, она тоже прониклась ощущением святости.
Души дорогие, не насмехайтесь над детьми, увидевшими в образе распятого своего потерянного брата. Поразмыслив над этим, вы поймете, что в известном смысле они не ошиблись.
Когда Гец и Гитл вышли из церкви, свет уже завладел небосклоном. Решительным шагом дети устремились по тропе, ведшей к лесу. И тут тишину разорвал женский крик, перешедший в завывание. Остановившись на миг, они бегом припустили вперед. Вопль пробудил к жизни целый хор: собаки, петухи, гуси, свиньи, овцы, лошади и коровы. Животные возглашали о страшной новости – Павел вернулся от жидов бездыханным.
По некотором