повстречались у обрыва,
И ты дала мне шанс успеть понять всё то,
Что лютой чередою бежит из глаз далече,
Неотвратимостью калеча,
Вгоняя в прелесть светлого ничто.
Опущены веки, и храм молчалив.
Пусть Будда заменит нам тётку.
За двадцать шкур капустного кота,
Звенящего в сердечке механизмом,
Мы получили много денег,
Соткав тенета в портмоне.
Где око-призма,
Там тридцать тетрадрахм капризно,
Неизбежно всегда войдут в немилость.
Скопилось на душе обилие одежды.
А хорошо б, как прежде, —
Только чешуя.
Шелом, корыто – меры для вина, прокисшего в постели.
Бабы словно черти.
Женщины словно чертовки.
Любимые бабы нескромны, нетленны, нейтронны,
По шесть-шесть-шесть за тонну.
Нам, демонам, опять не хватит ритма.
В бутылке снова джин, и фальшь в свинье-копилке.
В бутылке снова ром, и бабки снова в Роме,
Подбитые под церкви.
В бутылке снова змей.
И змеевик-затейник снимает
Пробу первого цилиндра
И пляшет на ветру.
Утро пришествия инопланетян считать вечером
Дня гнева,
И отменить, найдя ему замену в дне рожденья.
Отпразднуем?
Ложись, скрести и руки.
Лиха беда начало тринадцатой страницы.
Да в пятницу её —
Туда, где каждый день
Тринадцать.
Верста к версте,
Покой к огню.
Я на коне в опор гоню —
Во весь, в аппорт, в арнит,
В трансферт —
На костылях воскресных верб.
Верхом на демоне,
На грозном скакуне,
Скачу я под откос.
Ну, кто у вас не молчалив?
Печаль.
Мне хочется сказать о том, что незачем
Кручиниться.
Разочарован мозг тогда,
Когда высокое, спускаясь с беспределья,
Ложится в дрейф позорных повторений.
Как можно так мечтать? О чём? О ком?
О, Ом!
О сын стремящихся к распаду основ нетленной полноты!
Червячки ползучие, мышки летучие, нервные жучки,
Стервозные каблучки.
Моторные реакции.
Ангедония к сатисфакции.
На кульмане приколот лист кленовый,
Он обведён зачем-то синим
Чужим тупым карандашом:
В квадрат вписали круг,
Треугольник;
Звезда исчезла пентаграммой.
Не дилижанс, но телеграмма,
Не навершие Грама,
Но отпечаток девяти граммов.
Не голубь, но кукушка.
Кандалы под подушкой.
И кровь на простыне.
И здесь да не простыть!
Он машет всё руками,
Голый человек.
Он лезет между глаз в поток рентгеновских проекций,
Он заполняет секции, на век оставленных
Построек.
Он одинок, он боек,
Человек.
Бритву