за поворотом
В золотое сечение,
В золотые ворота.
«У движения нет объяснения…»
У движения нет объяснения,
Оправданья тем более нет.
Продолжение стихотворения —
Новостной и библейский сюжет.
Ответвлением райского дерева
Или отсветом пламени зла
Я своё направленье проверила,
Стрелку компаса уберегла.
От пожара и до наводнения,
С воскресения до похорон
Я в законе стихосложения
Признаю самый верный закон.
«Когда в запасе два пути…»
Когда в запасе два пути,
Ты третьего не жди.
И воду в синем треснутом стакане не мути.
Открой бутылку белого
Холодного вина.
Желанья оголтелого,
Трусливого и смелого
Напейся допьяна.
Когда в букете смешаны
Любых мастей цветы,
Не сортируй на разные подвиды красоты.
Любуйся и не умничай,
Вдыхая аромат.
Ведь так же кем-то смешаны,
Над гибелью подвешены
Учитель, враг и брат.
Синопсис
Планида такая, что ляг и лети
В объятья, проклятья, распятья.
Сочится по кадрам в зажатой горсти
Кровавый комок восприятья.
Ни Вере Холодной, ни Саре Бернар
Не плакалось так, не страдалось.
Замашки, мой ангел, больней, чем удар,
А кадров почти не осталось.
Убей все ненужные, ну же, не трусь!
Ведь памяти флэш ограничен.
Откуда у девки вселенская грусть
И так ли уж Автор первичен?
Нагнись-ка пониже, чего нашепчу:
На титрах ужасная тайна.
Я знать раскадровку совсем не хочу,
И вся эта съёмка случайна.
Закрытые веки скрывают войну,
Миры и мельканье сюжетов.
Такая планида, что не потяну
Заметок – не хватит манжетов.
Мой ангел, я знаю, что ты – это Ты.
Как долго Тебя я искала!
Статистов, орлов, симулякры мечты
С упрямой надеждой листала.
Когда ты приехал, был велик в пыли.
И я умерла и воскресла.
Мы сразу взлетели и сразу легли
На курс без кабины и кресла.
Ни слов, ни аккордов, ни всех точек G
Не хватит… И хватит про это.
В зажатой горсти меня крепко держи,
Как самку, дитя и поэта.
Альманах
Вечность? Да нет её. Впрочем, и смерти нет.
Есть я, и есть ты. И есть жизнь до востребования, под багет.
Подрасстрельной статьи след простыл, и простыл обед
На простуженной дачной кухне, где тот несказанный свет
Проливается и струится сквозь время и щели в стенах.
Я плыву, словно рыба в воде, на банкетах и похоронах.
Ты меня понимаешь в любых моих ещё довербальных снах,
До момента включения текста в растрёпанный в будущем альманах.
«Ты, мил человек,