Стой! – закричал отец Игнатий водителю. – Остановись!
Потому что в этот миг он увидел в окно, как по другому берегу Соломбалки бежит Рыжик. Еще миг – и он прыгнул на льдину…
Машина остановилась. Отец Игнатий выскочил из нее и сбежал с невысокого берега к самой кромке воды:
– Рыжик! Рыжик! Назад!
Услышав голос хозяина, рыжий песик устремился вперед и прыгнул на самый край проносившейся мимо льдины. Увы, он не рассчитал прыжка. В следующий миг льдина перевернулась…
– Рыжик! – отчаянно крикнул отец Игнатий. – Рыжик!
Но ответом ему был только треск разбивающихся друг о друга льдин…
Спустя два дня после гибели Рыжика отец Игнатий явился в епархиальное управление. К его удивлению, епископ встретил «пропадавшего и нашедшегося» священника по-отечески радушно. И принялся расспрашивать отца Игнатия о том, как он жил и что делал после их последней встречи. Когда же тот закончил, растроганный его рассказом Владыка Поликарп промолвил, от волнения перейдя на «ты»:
– Вот что, отче. Ты уж прости меня, старика. Может, я тогда слишком строго с тобой поступил… Прости.
Вслед за тем он достал из ящика стола два хрустальных фужера и граненую бутылку с коньяком. И, разлив по фужерам ароматный янтарный напиток, поднес один из них отцу Игнатию.
– Твое здоровье, отче!
Отец Игнатий поднес фужер к губам… и в этот миг ему вспомнились бурная река и несущиеся по ней льдины. А еще – бегущий по ним рыжий песик… На глаза отца Игнатия навернулись слезы. И он поставил фужер на стол.
– Простите, Владыко, – дрогнувшим голосом сказал он изумленному епископу Поликарпу. – Но я… я это больше не могу.
Возвращение чудотворной
нтиквар Борис Семенович Жохов, больше известный, как Жох, слыл человеком расчетливым и хладнокровным. Дело и деньги для него были прежде и превыше всего. Однако сейчас он ощущал себя мальчишкой, который, застыв у прилавка «Детского мира», наблюдает, как улыбающаяся продавщица берет с полки чудесную игрушку, о которой он так долго мечтал, кладет ее в огромную цветную коробку и обвязывает ее блестящей яркой лентой. Еще миг – и эта коробка ляжет в его дрожащие от волнения руки… Разумеется, Борис Семенович прекрасно понимал – пока радоваться рано. Ведь он еще не получил ЕЕ… Впрочем, дело было спланировано настолько хорошо, что Жох не сомневался в успехе. И предвкушал его.
Тут ему отчего-то вспомнился Яков Иванович Ефимовский, который в начале 90-х годов первым открыл в их городе Н-ске антикварную лавку. А Борис Семенович тогда работал у него продавцом. Поговаривали, будто Ефимовский, в прошлом сотрудник местного музея, происходил из старинного священнического рода. И что в двадцатые годы его дед-протоиерей угодил в ссылку на Соловки за отказ сотрудничать с советской властью, да так там и сгинул. В это охотно верилось, поскольку старый антиквар, подстать своему предку-священнику, был человеком на редкость честным и бескомпромиссным. Ефимовский не брал на реализацию старинные вещи, если имел хоть малейшее подозрение,