их по щекам, пуская при этом еще и пузыри.
Игрок поселился у нас позже меня. Он занял место, освободившееся после Доброго Волшебника Гудвина. Так себя величал пятидесятилетний, с постоянной улыбкой на лице, крепкий мужичок, занимавший раньше кровать, которая теперь досталось Игроку. Волшебником он не был. Скорей неплохим фокусником-самоучкой. Фокусы он мог показывать с чем угодно. С тряпочкой, с ниткой, с кусочком бумаги, просто с пустыми руками. Артистичен, хотя всю жизнь проработал бригадиром строителей-сантехников.
Гудвин попал сюда после очередного долгого, беспробудного запоя и со дня на день ожидал выписки. Но ждать ему уже при мне пришлось почти полгода.
Наконец настал для него счастливый день, Гудвину дали добро на выписку.
Я помню, как Гудвин весь день сидел у окна, ожидая кого-нибудь из своих близких, кто приедет за ним. Впервые, за все время его пребывания здесь, к вечеру его улыбка до ушей куда-то убежала, фокусника тяжело было узнать. Никто в тот день за ним не приехал. Но на второй день Гудвина все же забрали. Он долго прощался, дождался своего приемника на кровать, напутствовал того.
– Эта кровать счастливая! С нее все отправляются домой быстро.
Крепыш с несчастными глазами и большим пакетом в руках прошел на свое место и в одежде завалился на выделенную ему кровать.
Окрестил его Игроком доктор на следующее утро, во время обхода.
Имея за собой солидную торговую фирму, располагая неплохим запасом денежных средств, Игрок за неделю спустил в казино все. В том числе проиграл свой большой загородный дом. В течение недели он выходил из игрового зала лишь затем, чтобы пополнить карманы наличными.
На вторую неделю его из казино забрала милиция, приглядевшись, отправила в медвытрезвитель, хотя он был трезв, как стеклышко. А оттуда его доставили к нам.
Игрок…
Стыдно, я всех знаю у нас в палате по именам. Гудвина звали дядя Вася, Забавника Олегом, да и Забавник – это не кличка, а фамилия. Игрока я не знаю, как звать до сих пор. Все, в том числе и я, величают его только Игроком.
Он был молчалив, иногда перекидывался с кем-нибудь парой фраз, и всё, снова рот на замке.
На вторую неделю у него появился большой кусок ватмана, и пара наборов цветных фломастеров. Игрок стал рисовать. Посмотрев на его художества, понять, что там нарисовано, было невозможно. Разноцветные пятна и линии. Но на наши вопросы он отвечал уверенно.
– Это лес.
Лесом было зеленое пятно.
– Это граница моего участка.
Ломаная, кривая линяя, с не смыкающимися концами.
– Это дом. Мой дом.
Дом был уже собственностью другого хозяина, но на ватмане он еще существовал в его собственности, как пятно серое. Рисовал он мало. Пару штрихов за день. Остальное время он всматривался в свое творение и что-то сам себе шептал, шевеля губами. И так на протяжении нескольких месяцев.
А сегодня он плакал.
Какой-то