машины. – Ты сама прекрасна знаешь, что без меня ты никто и ничто, сейчас тяжёлые времена, и мне нужна поддержка, а не претензии.
Они не разговаривали до ночи, пока Сава окончательно не уснул. Измученная бесконечным укладыванием, Аня выползла из спальни, молча доделала ужин, молча подала его к столу, молча умылась, уложила сына и легла спать. Антон, наевшись и насмотревшись в телефон, пришёл в постель к супруге.
– Я не хочу, – тихо сказала она.
– Ты будешь делать то, что я тебе говорю, – прорычал муж, рывком сдёрнул с неё сорочку и впился зубами в шею.
Привкус соли на её коже лишь раззадорил его пыл.
В первый день рождения Савушки, который они отмечали в домашнем кругу, мама Аня удивлялась: «И как это могло всё так тянуться, но пролететь так быстро?» Он ещё не ходил, но казался таким смышлёным и взрослым. А потом наступила весна, и месяцы полетели – как дни. Она явно чувствовала, что после года ребёнка, особенно после того, как он наконец пошёл, к лету, почти в полтора года, стало намного легче, и в отношениях с мужем тоже намечалось потепление.
В конце того лета она познакомилась с Викой и со всей компанией, в её жизни появилась отдушина в виде людей, день ото дня становившихся ей всё более близкими и понятными, их объединяли ни интересы, ни взгляды или цели, – казалось бы, просто случай – совпадение детей по возрасту и один район, но дети занимают огромное место в жизни молодых родителей, от этого ей казалось, что их всех объединяет нечто большее, может, не смысл существования, но точно весомое обстоятельство, одна большая проблема и одно большое счастье, и это они радостно делили между собой.
***
За годы отношений Вова и Вика стали одним целым, плоть и кровь, сердца, бьющиеся в унисон. Вика набила на шее татуировку: три латинские буквы V – Владимир, Виктория, Владислава. Она точно знала, что они всегда будут вместе. Она будто не помнила свою жизнь до Вовы, он всегда был где-то рядом, всегда был её центром, а она в свою очередь всегда была его тылом.
Периодами они ссорились, отдалялись, жили как соседи, но были и периоды страсти, периоды нежности. Были периоды раздражения, привычки. Она точно знала, что это нормально, что любовь не может быть статичной, она динамична, как море, – бывают приливы и отливы, штормы и штили. Главное – не терять ориентир, маяк, то неизменное и вечное, на свет которого они всегда шли, чтобы у самого его подножия снова обрести друг друга. Годы доказывали Вике её правоту.
Бывали периоды, когда она смотрела на него и заново влюблялась. После одного дежурства он вернулся с разбитым лицом, весь в запёкшейся крови: рассечение брови и перелом носа. Она вытирала эту кровь с лица, а он улыбался в тридцать два белоснежных зуба и шутил: «Менты, падлы, избили меня как собаку». «А ты не мог дать им знать, что тебя нельзя трогать?» – возмущалась она, понимая, что не мог, конечно.
В ту ночь он спал, обняв подушку, как ребёнок, и улыбался во сне, а она смотрела на него. Луна светила в окна двадцатого этажа – как огромный