себя вправе для восстановления душевного покоя миссис Хопкинсон ознакомить ее с доказательством вдовства Филипса и, когда она стала наседать на него, требуя, чтобы он высказал свое мнение, уклонился от ответа, заметив лишь, что мисс Браун еще ни к кому себя не привязала.
На самом деле пока невозможно было определить, решила ли уже мисс Браун связать свою жизнь с жизнью Филипса или нет. Зато его намерения были очевидны, равно как и энергичная поддержка их со стороны мисс Дэнвил. Даже родная мать не могла бы поощрять сына к сватовству с большим энтузиазмом. Миссис Хопкинсон, по натуре не склонная к деликатности, демонстрировала свое неодобрение открыто. И только планы мисс Браун оставались загадкой. Всегда спокойная и тихая, она выглядела одинаково безмятежной и довольной независимо от того, пребывала ли она в одиночестве, находилась ли в обществе Филипса, мисс Дэнвил или, как бывало чаще всего, их обоих. Казалось, она невозмутимо терпит даже миссис Хопкинсон, хотя эта дама горько сетовала на то, что «ничего не может из нее вытянуть». Петтигрю восхищался самообладанием мисс Браун. Он даже начал думать, что на самом деле она способна постоять за себя гораздо лучше, чем можно предположить.
Однажды вечером Петтигрю решил, что ему невмоготу больше выносить атмосферу, царившую в «Фернли». У него был утомительный день. Начальник управления проявил особую несговорчивость в отношении поправок, с помощью которых Петтигрю надеялся внести хоть какое-то подобие логики в дикую систему последних инструкций, регулировавших сбыт мелкой продукции. Мисс Дэнвил вспомнила о своих чайных обязанностях только минут через пять после того, как начал невыносимо пронзительно свистеть ее новый чайник. Сообщения с театра военных действий оказались угнетающими. И вот теперь в разгаре была очередная вечерняя сессия в гостиной. Заговорщики сгрудились в одном углу, горячо обсуждая какое-то новое абсурдное предложение, внесенное Иделманом. Их беседа время от времени прерывалась взрывами смеха, сопровождавшегося многозначительными взглядами в направлении мисс Дэнвил и менее осмысленными шиканьями. Мисс Дэнвил, беззвучно шевеля губами, была погружена в свою книгу, от которой лишь изредка поднимала глаза, чтобы бросить одобрительный взгляд на мисс Браун и Филипса, рядком сидевших на диване, почти не разговаривавших, но явно довольных обществом друг друга. Когда дверь открылась, впустив миссис Хопкинсон, Петтигрю решил, что пора действовать. Аккуратно, бочком обойдя ее, он выскользнул в прихожую, снял с крючка шляпу и пальто и вышел из дома.
«Что мне сейчас необходимо, – сказал он себе, на ощупь пробираясь по неосвещенному тротуару, – так это выпить». С удивлением он осознал, что не делал этого уже давно. В атмосфере Марсетт-Бея было нечто монашеское, что сдерживало его жажду. А может, дело было в том, что он пока не нашел никого, с кем ему действительно хотелось бы выпить. Но какова бы ни была причина, сейчас он чувствовал, что момент настал.
На углу