в конце концов, у тебя муж и трое детей. Жизнь у тебя более чем удалась.
Я выбралась из ванной. Встряхнула волосами, вытерла их полотенцем. И сказала себе: может, в другой жизни.
Разве не забавно?
Как будто она у меня была. Другая, запасная жизнь.
Руки
Я сижу на холодном пластмассовом стуле рядом с гейтом[2] в аэропорту. Смотрю на свой чемодан, потягиваю местный кофе. Он горький и слабый. За окном виднеется самолет. Интересно, сколько раз мне придется летать в грядущем году? Сто? Я и сама словно превращаюсь в этот кофе – меня тоже вдруг наполняет горечь и слабость.
Если я сяду на этот самолет, он унесет меня в аэропорт «О’Хара» в Чикаго, и там мне нужно будет разыскать в толпе водителя с табличкой с моим (моего мужа) именем. Я вскину руку и увижу, как на лице водителя расплывается изумление, ведь он ожидал увидеть здорового мужика в костюме, а не хрупкую женщину в спортивных штанах. Водитель отвезет меня в отель «Палмер», туда, где будет проходить Национальная книжная конференция. Там я буду стоять на сцене в большом зале и рассказывать сотне библиотекарей про скорый выход моих мемуаров под названием «Воин Любви».
«Воин Любви» – история драматического развала и кропотливого восстановления моей семьи. Ей пророчат стать одной из самых громких книжных новинок этого года. И я буду продвигать ее со сцен и в СМИ – примерно целую вечность.
Пытаюсь разобраться, что же я чувствую по этому поводу? Страх? Радостное волнение? Стыд? Не могу выцепить какое-то одно конкретное чувство. Я смотрю на самолет, гадая, как за семь отведенных минут описать толпе незнакомых людей самое интимное и сложное переживание в моей жизни. Я написала книгу и стала писательницей, а теперь должна стать рекламщицей, которая эту книгу продаст. Но какой вообще смысл быть писательницей, если нужно говорить что-то о том, что я уже и так сказала – в книге? Разве художникам нужно писать картины, объясняющие смысл их картин?
Как-то раз я уже была возле этого гейта. Три года назад я выпустила свою первую книгу и путешествовала с ней по стране, рассказывая о том, как наконец, обрела свое «долго и счастливо», отказавшись от застарелых привычек – переедания и алкоголизма – ради сына, мужа и писательства. Я выходила на сцены по всей стране и передавала главную идею своей книги внемлющим мне женщинам, полным надежд: Не сдавайтесь. Жизнь трудна, но вы – воительницы. И однажды все еще будет.
Но не успели в моей книге высохнуть типографские чернила, как я уже сидела в кабинете психолога и слушала, как мой муж рассказывает, что спал с женщинами налево и направо чуть ли не с первого дня нашей семейной жизни.
Когда он сказал: «Я спал с другими женщинами», я задержала дыхание, а когда снова вдохнула – пахло нашатырем. Он продолжал извиняться, уткнувшись взглядом в свои руки, и в какой-то момент его бессильное заикание вызвало у меня приступ хохота. От него обоим мужчинам в комнате – и моему мужу, и психологу – стало заметно не по себе. А мне их неудобство вдруг придало сил. Я посмотрела на дверь и позволила волне адреналина