Господь. Я…
Слова едва можно было разобрать, он говорил слишком тихо и путанно. Но он очнулся. Он понимал, что с ним! Едва сдерживая рыдания, я склонилась над ним, коснулась губами его щеки, потом поспешно подтянула одеяло к его подбородку.
–– Тебе нельзя сейчас много говорить, – прошептала я срывающимся голосом. Меня душили слезы. – Помолчи. Я люблю тебя!
Он закрыл глаза, видимо, этот короткий розговор утомил его.
–– Спи, – сказала я. – Тебе нужно много отдыхать. Так ты быстрее встанешь на ноги…
Теперь я уверена была, что он будет жить. Он выдержал эти ужасные две недели и сейчас пришел в сознание. Все остальное – раны, швы, воспаление – он преодолеет. Отныне мой муж быстро пойдет на поправку!
Это была милость Божья, но не только – это был личный триумф для меня, которая столько плакала и молилась. Неужели Бог явил милосердие, дал нам второй шанс на счастье?! Какое-то время я не могла двигаться, превозмогая слезы. Но потом волна радости ошеломляющей силы накатила на меня, и, поднявшись, я сделала шаг к двери.
Да нет же, я не могла жить, не рассказав всем об этом! Чувства переполняли меня. Оставив Александра, я выбежала из комнаты, выскочила на лестницу и чистым, звонким голосом прокричала в глубину этого старого дворца:
–– Он очнулся! Пришел в себя! Вы слышите?
И, набрав воздуха в легкие, добавила еще громче:
–– Он не умрет!!!
За эти две недели, пока мой муж был между жизнью и смертью, я глубоко осознала, насколько люблю его. Я и не думала раньше, что это чувство так велико. Кроме того, в этом чувстве появились некоторые новые необычные грани: сейчас, после ранения Александра, я, как и раньше, вполне могла допустить мысль о том, что мы, возможно, не будем жить вместе… но, с другой стороны, не могла даже помыслить о том, что он вообще не будет жить.
Уже одно то, что он есть на свете, ходит по одной со мной земле, возвращало мне душевное равновесие. И даже несмотря на наши прошлые жестокие ссоры, я как никогда понимала, что мы созданы друг для друга. Ни о каком другом мужчине я не могла бы так сказать, да и существования такого мужчины не представляла.
Все эти недели он принадлежал мне. Его приходили навестить и брат, и старая герцогиня, чуть позже – сын и дочери, да и многие шуаны, но я знала, что силы возвращаются к нему лишь от прикосновения моих рук и что именно мне он обязан выздоровлением. Это осознавал и он сам, так что в эти сентябрьские дни мы были как никогда едины. И я была горда и тронута тем, что этот сильный мужчина так нуждается в моих заботе и ласке.
Эти дни, как ни прискорбны они были, сблизили нас больше, чем четыре года брака.
Александр поправлялся медленно. Первое время после того, как сознание вернулось к нему, он еще не мог говорить и двигаться и больше спал. Жар еще досаждал ему, но теперь это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Раны затягивались. Та, что в боку, дважды зашитая, причиняла боль, но и в этом случае можно было надеяться на лучшее. Беспокойство вызывала лишь правая рука. Вернется ли к ней подвижность? Никто, даже доктор,