того, что когда-нибудь я умру, и они все тоже умрут, и произойдет это гораздо быстрее, чем можно себе представить.
Сегодня я осознала, что смерти не боюсь. То есть не боюсь смерти как таковой – страшнее кое-что другое. Думаю, самое страшное – миг осознания того, что час пробил. Понимание, что уже ничего не поделать, время не оттянуть, не вернуть, не умилостивить. Каждый раз перед сложной контрольной или за несколько дней до визита к зубному твердишь себе: „Ничего, этого, конечно, не избежать, но ведь осталось еще два дня… День… Три часа“. Вот только итог один: ты оказываешься в зубоврачебном кресле и осознаешь, что деваться тебе уже невкогда.
Мне кажется, это ощущение похоже на ощущение за миг до смерти».
Глава II
«Каждый раз, когда мы говорим, говорит только холодная иглистая зона пустоты между нами – по ней рыщут зубастые волки и бредет одинокий олень. Гибель оленя – вопрос времени.
Он дрожит и дробится.
Он – моя жертва тебе».
Ночь за окном плавилась в свете старого фонаря. Сигаретный дым плавал по кухне. Марина закрывала форточку, и становилось душно, открывала – и начинала мерзнуть. Она понимала, что мерзнет, только замечая, как сильно ее трясет.
Некоторое время Марина разглядывала страницу Максима в соцсети. Фотографии бесконечных европейских пряничных городов, пальм и слонов, грязных вод Ганга и прозрачно-голубых озер где-то на краю света, живописных коряг, линялых палаток, трейлеров, чьих-то собак.
Были и фотографии женщин – загорелых, длинноногих, с татуировками на тонких руках и длинными ресницами. Каждая из них – младше Марины лет на десять минимум. В последний раз Анин отец заходил на эту страницу месяц назад, но вот уж о ком Марина точно не стала бы беспокоиться. В последние годы Максим окончательно перешел на фриланс (в чем именно, собственно говоря, заключался этот фриланс, сказать было трудно). Когда они с Мариной общались в прошлый раз пару лет назад, он уже почти год жил на Шри-Ланке, но, судя по фото, многое с тех пор изменилось.
Аня общалась с отцом. Переписывалась. Марина всегда думала, что нечасто, но теперь, скролля страницу вверх-вниз, вдруг поняла, что не может быть в этом уверена. Они могли созваниваться по телефону или скайпу. Могли видеться здесь, после Аниных уроков – или вместо уроков, – если Максим приезжал домой. Могли ли они делать это в секрете от нее после того, как они с Максимом окончательно рассорились?
Приходилось признать: могли.
Она достала из пачки очередную сигарету, щелкнула зажигалкой. Могло ли вообще между ней и Максимом все сложиться по-другому? В какой момент была допущена та самая ошибка, после которой ничего уже было не поправить?
Ей вдруг захотелось вспомнить – как будто это могло помочь.
Марина и Максим познакомились на даче у общих друзей. Она приехала туда вскоре после выпускного, и не одна – с молодым человеком, знакомым Лизы. Впоследствии безо всякой рисовки она не могла вспомнить, как его звали, хотя встречалась