Оксана, касаясь моего плеча.
Смотрю в светлые, полные слез и раскаяния глаза подруги. Это я виновата. Всех запутала. Не хочу, чтобы ей было больно. Не хочу, чтобы она плакала и мучилась из-за меня.
– Почему ты сразу мне не сказала?
– Мне было страшно. Я не хотела расстраивать тебя. Думала, все как-нибудь решится.
Короткий звук – сигнал сообщения из ее сумки.
– Это он?
– Да, наверное. Он тоже волнуется за тебя. Не хочет терять вашу дружбу.
– Ты сказала ему о моих чувствах?
– Нет! Я сказала, что догадываюсь, но не уверена! Я… Бо…
Новая волна слез накрывает Оксанку, а у меня они словно все исчезли. Высохли. Я думала, разбитое сердце – это адски больно. Что не смогу сдержать криков и слез, но… Чувствую только, как холодная рука пронзает кожу в районе груди, хватает и сжимает нашпигованное пулями сердце до тех пор, пока оно не превращается в пыль.
И все…
Больше ничего нет…
– Оксан, эй! Прекрати, слышишь? Никто не умер. Ничего страшного не случилось. Ты нравишься ему, он тебе… Значит, так суждено. Это чувства, я не могу винить тебя за них.
Она отнимает ладони от лица и хлопает мокрыми слипшимися ресницами:
– Правда?
– Да.
– И ты была бы не против, если…
Пытаюсь поймать положение в пространстве, но, кажется, плыву где-то под водой. Что я сейчас должна чувствовать? Где все эмоции?
– Это решать не мне, – отвечаю приглушенно.
– Но ты наша подруга.
– Так и есть. Было и будет. Это не изменилось.
– Бо!
Оксанка бросается мне на шею, крепко обнимая. Глажу ее по спине и волосам, унимая дрожь.
– Ты самая лучшая подруга на свете.
Бах!
Третий выстрел насквозь пробивает пустую грудную клетку.
Уже не важно, у кого в руках пистолет.
Оксана…
Богдан…
Я сама…
Уверена, что поступаю правильно. Они мои лучшие друзья. Запретить им быть вместе только из-за эгоизма? И кому станет легче? Не мне. Я желаю им лучшего. Пусть они будут счастливы рядом друг с другом.
А я…
А я не знаю…
Как-нибудь переживу.
Оксанка успокаивается спустя несколько минут.
– Бо… – говорит она, пытаясь поймать мой взгляд, но я смотрю сквозь нее. – Бо!
– Да?
– Тебе стоит поговорить и с Богданом тоже.
Туман из головы не уходит, наверное, организм выплеснул в кровь естественное обезболивающее, спасая меня от внутренней агонии.
– Что? – спокойно переспрашиваю я.
– Он волнуется не меньше меня. Переживает. Думаю, ему бы тоже хотелось услышать от тебя слова поддержки. Богдан так сильно дорожит вашей дружбой, что не знает, как к тебе подступиться, чтобы ничего не разрушить.
Дорожит нашей дружбой?
Дружбой, да?
Ненавижу это слово.
– Я позвоню ему сегодня и…
– Зачем? Мы собирались встретиться, он уже где-то неподалеку.