зным, сыщик сложил уже просмотренные письма в три аккуратные стопки. Все конверты были открыты с особой тщательностью, с помощью ножа для разрезания бумаги в виде шпаги, подаренного ему на день рождения много лет назад его другом Гастингсом. Вторая стопка состояла из никак не заинтересовавших его эпистол – в основном рекламного содержания, – годных только на то, чтобы Джордж от них избавился. Третья стопка состояла из писем, на которые придется как-то реагировать или, на худой конец, послать подтверждение в получении.
С ними он разберется после завтрака, и уж никак не раньше десяти часов утра. Пуаро считал не совсем профессиональным начинать в обычной ситуации свою ежедневную деятельность раньше десяти. Вот когда он ведет расследование – тогда, естественно, совсем другое дело. Сыщик хорошо помнил, как однажды они с Гастингсом встали задолго до рассвета, чтобы… Но нет, сейчас Пуаро не был в настроении вспоминать о прошлом. О счастливом прошлом. Их с Гастингсом последнее совместное расследование, касавшееся деятельности международного преступного сообщества под названием «Большая четверка» благополучно завершилось, и Гастингс вернулся в Аргентину, к жене и ранчо. И хотя его старый друг время от времени посещал Лондон по делам этого самого ранчо, Пуаро считал, что их новое совместное расследование маловероятно. Неужели именно поэтому маленький бельгиец чувствовал себя не в своей тарелке этим восхитительным утром мая 1934 года?
Якобы отойдя от дел, он уже неоднократно прерывал свою добровольную отставку, когда ему предлагали какой-то особенно интересный случай. Сыщик был рад вновь почувствовать себя в деле, с Гастингсом, служившим неким камертоном для проверки его мыслей и теорий, под рукой. Но за последние несколько месяцев не произошло ничего, что заинтересовало бы Пуаро с профессиональной точки зрения. Значит ли это, что достойные преступления и преступники, обладающие воображением, исчезли? Неужели все это теперь ограничивается жалкими ограблениями или убийствами, полными жестокости и насилия, расследование которых он, Пуаро, считает недостойным себя?
Ход этих мыслей был нарушен Джорджем, бесшумно появившимся возле его локтя; в руках слуга держал давно ожидаемую чашку горячего шоколада. Ожидаемую не только потому, что Пуаро нравился сладкий, со множеством оттенков, вкус напитка, но и потому, что эта чашка позволит ему еще на несколько минут забыть о том, что впереди его ожидает прекрасное солнечное утро, самым ярким событием которого станет моцион в парке, а потом прогулка по Мейфэру[2] до его любимого ресторана в Сохо[3], где он в одиночестве съест свой ланч, начав… предположим, с чуточки паштета, за которым последует морской язык bonne femme[4], а уж потом…
Пуаро вдруг понял, что Джордж, поставив чашку, пытается что-то сказать ему. Безупречный и невозмутимый, с чисто английской деревянной физиономией, служивший у него вот уже какое-то время, он представлял собой, по мнению Пуаро, идеал камердинера. Абсолютно лишенный любопытства и никогда не высказывающий собственного мнения, Джордж был настоящим кладезем во всем, что касалось английской аристократии, и при этом столь же фанатично аккуратным, как сам великий сыщик. Пуаро уже неоднократно говорил ему: «Вы восхитительно гладите брюки, Джордж, но воображение – у вас есть с ним проблемы…»
Хотя воображения самого Эркюля Пуаро с лихвой хватило бы на двоих. А вот способность отлично отгладить брюки была, с его точки зрения, вещью чрезвычайно редко встречающейся. Так что детектив считал, что с камердинером ему здорово повезло.
– …и мне пришлось взять на себя смелость, сэр, обещать, что вы перезвоните сегодня же утром, – закончил между тем последний.
– Прошу прощения, мой дорогой Джордж, – ответил Пуаро, – но я немного отвлекся. Вы сказали, что мне кто-то звонил?
– Да, сэр. Вчера вечером, сэр, когда вы были в театре с миссис Оливер[5]. Я отошел ко сну до вашего возвращения, сэр, и подумал, что не стоит оставлять вам записку в столь поздний час.
– И кто же мне звонил?
– Джентльмен, назвавшийся сэром Клодом Эймори, сэр. Он оставил свой номер телефона – кажется, это где-то в Суррее. Сказал, что звонит по деликатному вопросу, так что, когда вы будете перезванивать, не надо называть ваше имя кому бы то ни было – просто потребуйте пригласить к телефону самого сэра Клода.
– Благодарю вас, Джордж. Оставьте номер на моем письменном столе, – поблагодарил слугу сыщик. – Я перезвоню, как только просмотрю утренний номер «Таймс». Сейчас еще немного рано звонить по телефону, даже если речь идет о деликатном деле.
Поклонившись, Джордж удалился, а Пуаро не спеша допил свой шоколад и уединился на балконе с утренним выпуском газеты.
Спустя несколько минут газета была отложена в сторону. Как и всегда, международные новости оказались удручающими. Этот жуткий Гитлер превратил германские суды в филиалы нацистской партии, фашисты захватили власть в Болгарии и, что хуже всего, в родной для Пуаро Бельгии[6]. Также сообщалось о том, что сорок два шахтера, вероятно, погибли при взрыве на шахте недалеко