собой, собрался уже двигаться домой. Но на этом мои приключения ещё не закончились.
Пройдя метров двадцать от моста в сторону переезда, я увидел, как со стороны поля, совсем не пугаясь меня, бежала облезлая лиса. И тут я вспомнил утренний разговор бабушки с соседкой Галей, работавшей ветеринаром в колхозе, про бешеную облезлую лисицу, покусавшую на днях корову. Я замер, не понимая, что мне делать. Моя собака стояла рядом, внимательно во что-то вслушиваясь. Между мной и облезлой лисой уже было не больше десяти метров, когда Пушок, заметив животное, ощетинившись, сорвался с места и бросился ей навстречу. Через мгновение моя собака и лисица, поднимая клубы пыли, сцепились в схватке. Визг, лай – всё перемешалось в рыже-чёрном клубке беспощадно рвущих друг друга животных. Я бросил куртку со щукой на землю и суетливо стал искать какое-нибудь орудие, чтобы вмешаться в драку и помочь своей собаке. Не найдя ничего подходящего, кроме двух камней, я с криком швырнул их в сторону лисы. Мимо. Схватка продолжалась. И вдруг пронзительно затрезвонил и замигал красными огнями семафор на железнодорожном переезде, напугав и меня, и обезумевшую лисицу. На горизонте появился поезд. Лиса, взвизгнув, вырвалась из смертельного клубка и бросилась прочь.
Несколько метров мой пёс ещё пытался преследовать зверя, но вскоре развернулся и, сильно хромая, вернулся ко мне. Я присел на колени, стал обнимать и гладить дрожавшего друга. Пушок лежал, высунув набок окровавленный язык, и учащённо дышал. Проведя рукой по его взъерошенной шерсти, я ощутил что-то тёплое и липкое. Ухо собаки было порвано, из раны тонкой струйкой сочилась кровь. Вся шерсть была покрыта смешанными с песком и травой багровыми пятнами. Задняя лапа пса судорожно дёргалась и была в каком-то неестественном положении. Еле сдерживая слёзы, я обнял свою собаку. Мимо нас, оглушая грохотом железных колёс, промчался товарный поезд.
Я несколько раз пытался поднять Пушка с места, подзывал его, но он, пройдя несколько шагов, снова ложился и лишь тяжело дышал, высунув язык и виновато отводя глаза. Я понял, что сам он домой не дойдёт. Вытряхнув щуку из дедовой куртки в траву и прикрыв её наспех сорванными лопухами, я завернул в одежду своего пса и попытался взять его на руки. Пушок оказался гораздо тяжелее рыбы. Со слезами на глазах я нёс домой истекающую кровью собаку. Подходя к дому, я уже во всё горло звал на помощь бабушку и деда.
На дворе было уже темно, когда пришла соседка-ветеринар с большим ящиком, доверху наполненным какими-то лекарствами и шприцами. Она долго возилась с Пушком, обрабатывала ему раны, перебинтовывала и делала уколы. Дед ей помогал. Бабушка нагрела для меня на плите воды, и я отмывался в тазике на кухне. Из доносившегося со двора разговора соседки с дедом я расслышал обрывки фраз: «надо наблюдать…», «бешенство…», «усыпить…» Я знал, что означает слово «усыпить». Стараясь не привлечь к себе внимание, я тихо заплакал.
Утром следующего дня я проснулся очень рано, когда выгоняли коров на пастбище. На