неустрашимой, стены – неприступными. Плоскогорье вскипит страшной битвой, полчища Владыки будут вырезаны – ему не жаль! – а потом снизу подойдут новые легионы и, прежде чем начнётся настоящий бой на гребне Перевала, Владыка устроит театральное судилище над непокорными. Может случиться всё, что угодно, ясно лишь одно – суета ни к чему.
Мастера Лонг отыскал на крепостном дворе. Труддум, азартно размахивая длинными руками, указывал помощникам, как следует крепить на огромнейшем и ни на что не похожем механизме нестерпимо блестящий серебряный щит. Лонг критически оглядел творение Труддума. Явно новая штука, таких здесь прежде не бывало. Значит, такие же будут у Владыки. Господи, как драться-то с этой кучей металла?
Труддум спрыгнул с горба стальной машины и побежал навстречу Лонгу. Вымазанное чёрными полосами лицо сияло.
– Знаю, о чём думаешь! – крикнул он на бегу. – Ты не прав, а я умница!
– Конечно, ты умница, но зачем это? – спросил Лонг.
– Чтобы собрать машину, мне нужен подмастерье. Лучше двое. А ты ушёл, и Оле тоже нет. Пришлось звать людей с плоскогорья, и, конечно же, набежал целый полк. Все хотят дела, и все его получили. Пусть тешатся, когда настанет пора, мы их отошлём. Нам не понадобится войско, нам ничто не понадобится, кроме новой машины.
– Я согласен, что в природе нет оружия вернее твоего танка, – сказал Лонг, – но что станет, когда Владыка бросит на нас сотни таких механизмов?
– Хоть тысячи! – Труддум приподнялся на носки и зашептал в ухо Лонгу: – Пусть хоть миллионы! Это не оружие. Это зеркало. Оно не умеет нападать, оно лишь отражает всё. Владыка пошлёт в бой чудовищ – такие же бестии выйдут ему навстречу. Он бросит огненные стрелы – пылающий дождь упадёт на его голову. Пускай он создаёт такое же зеркало – нам ничего не будет. Мы не станем нападать, мы будем самыми лояльными из непокорных подданных, даже слова осуждения не позволим мы себе. В этой войне плохо придётся тому, кто начнёт атаку, а воевать хочет Владыка. Нам от него ничего не нужно.
– Труддум, ты вправду умница! – сказал Лонг. – Кажется, это выход.
Лонг сделал последний шаг, коснулся рукояти меча, но тут же убрал руку. Ведь это по сути дела тоже игра, меч для перехода границы не нужен, а он больше не желает заниматься играми. Дело пошло всерьёз.
Границу Лонг раздвинул руками. Шёл вниз быстро, стараясь угадать, что его ждёт. Склон постепенно становился пологим, на нём густо росли деревья, мешавшие рассмотреть дом Торикса. Видна была лишь часть озера, по которому неспешно плыла белая лодка. Лонг ускорил шаги. Ему хотелось поскорее увидеть дом, встретить Констанс, тогда он сразу поймёт, всё ли в порядке.
Переступая границу, Лонг не мог сказать, куда попадёт. Ему случалось оказываться в диких краях, где первый пастух, сжимая каменный топор, берёг своё стадо. Иногда в долине, словно каменные деревья, поднимались шпили и башни средневекового города. Порой по склонам извивалась бетонная полоса дороги, по которой скользили блестящие металлические жуки. Но в какой бы эпохе ни оказывался Лонг, он