Вот тут-то мы и поговорили с ним: сначала накричали друг на друга, потом немного помирились. Гюнтер, так его звали, стал уставать. Он сказал, что я похож на Гавроша. И когда он увидел мой рваный ботинок, предложил поменяться с ним. Я согласился. А потом он умер, и я закопал его в той самой воронке. Вот и всё про мои сапоги.
– Ты понимаешь по-немецки?
– Да там и так всё понятно было. Сначала он глаза таращил, орал и плевался. Потом кричал про своего Гитлера и Ленинград. Ну и жесты, имена.
– А у тех немцев форма одинаковая была? – спросил Набатов.
– Нет, немного разная. У Гюнтера покрасивей была. И ещё крестик здесь, – Вовка ткнул себя пальцем в грудь.
– Что? Какой такой крестик?
– Ну, железный такой, награда. Я его не очень-то и рассмотрел.
– А где он сейчас?
– Там, вместе с ним, только уже не на груди. Когда мы ругались с Гюнтером, я сорвал с него этот крестик и бросил в грязь, на самое дно воронки. Говорю, там ему и место.
– Вот как? А ты, случайно, не догадался изъять их документы? – спросил майор.
– Вытащил, а как же, – сказал Вовка. – Документы рыжего я сунул в подсумок с магазинами и вместе с оружием отдал его матросу.
– Фамилию матроса ты, конечно, не помнишь?
– Почему? Помню. Его фамилия Силкин, а старшины – Краско.
– Завидная память. Молодец, – похвалил мальчика Набатов. – А документы второго фашиста…
– У меня дома лежат, – буднично сообщил Вовка.
– Дома?
Глаза начальника отделения расширились.
– Ага, – кивнул паренёк. – Я взял их у немца вместе с письмом, которое он не успел отправить.
– Кому? – всё более удивляясь странностям поведения мальчика, спросил майор.
– Известно кому: своей семье – жене и дочке.
– Зачем?!
– Это его последняя просьба, – пояснил Вовка. – Я пообещал ему дописать в письме, как всё было и где он похоронен. А после войны, если жив буду, отправлю это письмо ему на родину.
– Володька, скажи мне честно, откуда ты такой взялся?
– Из Тубышек я.
– Из Тубышек? – переспросил начальник милиции. Лицо его стало багроветь, и вдруг он захохотал. – Из Тубышек! Это ж надо. Ха-ха-ха.
– Да, из Тубышек, – подтвердил Вовка. – Это деревня такая, от Могилева недалеко.
– Ну, ты парень даёшь! Хотел бы, и я так бесшабашно пожить хоть недельку. Чтобы ни в чём своей душе не перечить. Но, увы, увы. Так, выходит, ты из Белоруссии?
– Да, я белорус.
– А говоришь как русский.
– Учительница научила. И книжки русские читал. Много.
– Славно. А тётка-то твоя что-нибудь знает обо всём этом?
– А зачем ей, женщине, знать такое? Только зря волноваться станет. Ведь правда? – обратился он за поддержкой к Набатову.
– Тут ты прав. У неё и своих проблем в избытке, – согласился майор. – А документы и то письмо ты сейчас должен мне принести.
– Принесу, конечно. А письмо вернёте? Я обещал…
– Хорошо.