и августовских заморозков.
Мерный барабанный бой заполнил всю её голову, путая мысли. Они что-то делают не так, что-то тут не так…
И вдруг она вспомнила: был ещё седьмой танцор, его звали Шут. Обычно это был маленький человечек в помятом цилиндре и одежде, расшитой разноцветными лоскутками. Он всё больше болтался поблизости, подставляя публике шляпу и ухмыляясь, пока кто-нибудь не бросит ему мелочь на пиво, но иногда клал цилиндр на землю и ввинчивался в танец. Всем казалось, что от такого вторжения пляска превратится в кучу-малу, но этого не происходило. Шут прыгал и вертелся ужом среди потных танцоров, и всякий раз оказывался там, где никого не было.
Перед глазами Тиффани плыло, словно весь мир кружился в хороводе. Она моргнула. Барабаны в голове грохотали уже оглушительно, будто гром, и голос одного из них был глубоким, как океан. Она забыла и думать о госпоже Вероломне. И о странных зрителях тоже. Остался только танец.
Он вился, как живой. Но где-то в его изменчивом рисунке постоянно оставалось пустое место. Тиффани понимала, что это место оставлено для неё. Госпожа Вероломна велела стоять смирно, но это было давно – и вообще, что она понимает? Откуда ей знать? Когда она сама в последний раз танцевала? Танец проник в самое существо Тиффани, он звал её. Шестерых недостаточно!
Она бросилась вперёд и запрыгнула в вихрь танца.
Она прыгала и кружилась среди танцоров-мужчин, а те сердито смотрели на неё, но она всегда была там, где не было никого из них. Барабаны достучались до её ног, и ноги сами несли её в танце.
И вдруг… оказалось, что рядом есть кто-то ещё.
Ощущение было, будто кто-то стоит за спиной… и одновременно впереди, и сбоку, и над головой, и под ногами – везде.
Танцоры замерли, но мир продолжал кружиться. Их чёрные силуэты были лишь немногим темнее сгустившейся вокруг тьмы. Барабаны умолкли, и один-единственный миг Тиффани парила, плавно поворачиваясь, не касаясь земли, раскинув руки, обратив лицо к звёздам, холодным и колючим, как иглы. Это было… чудесно.
Чей-то голос спросил:
– Кто ты? – И его вопрос повторило эхо, а может быть, чей-то ещё голос произнёс те же слова почти одновременно.
Снова заухал барабан, и танцоры врезались в Тиффани.
Несколько часов спустя в городишке под названием Кривопёс, далеко на равнинах, бросили в омут связанную по рукам и ногам ведьму.
В горах, где к ведьмам относятся с величайшим почтением, такого произойти никак не могло, но на широких просторах равнин до сих пор встречаются люди, которые верят самым гнусным россказням. Кроме того, им, как правило, просто нечем заняться по вечерам.
Что в этом происшествии было необычного, так это то, что перед утоплением ведьму напоили чаем и угостили печеньем.
А всё потому, что праведные кривопёсцы Следовали Завету Книги.
Книга называлась «Magavenatio Obtusis»[9].
Горожане понятия не имели, откуда взялась эта книга. Просто в один прекрасный день она обнаружилась на полке в какой-то лавке.
Разумеется, они