которому можно не уделять серьёзного внимания. Сейчас самое время подумать. Если медикус прав и во сне Кромин не подвергался никакому внушению, тогда знание языка вошло в его память – каким же образом? С тем солёным пойлом, которым их угостили накануне?
– Скажите, доктор, а как себя чувствует мой коллега?
– Доктор Изольд? Столь же благоприятно, как и вы. Знаете, я очень этому рад. Потому что правота оказалась на моей стороне.
Ох, тщеславие, тщеславие. Это оно заставляет порою сказать лишнее. Хотя – что взять с врача, его ведь не учили скрывать свои мысли.
– А что – ваши коллеги считали, что мы не сможем усвоить язык? Не хватит способностей?
– Наклоните-ка голову – к правому плечу, вот так… Ухо по-прежнему отличное. Теперь к левому… Прекрасно. Нет, я бы не сказал, что это были мои коллеги. Хотя такие мнения звучали и в нашей среде. Но мы основывались как на чисто физиологических, так и на моральных соображениях, а они… Теперь будьте любезны снова прилечь, да, на спину. Меня интересует ваша печень.
– С ней что-то не в порядке?
– Надеюсь, что нет; тем не менее, это один из немногих органов, расположенных и действующих у вас несколько не так, как у наюгиров. Откровенно говоря, увидев её, я был удивлён: мы выглядим настолько близкими друг к другу, но вот печень – и почки тоже, кстати… Но, возможно, то был просто частный случай, аномалия – это и среди нас случается. Это было, кстати, одной из причин, по которой несколько моих коллег высказывались против применения методики к вам.
– Именно ко мне?
– К терранам вообще. Я же считал, что это не повод. И, как видите, оказался прав. Хотя печень ваша… – сейчас врач внимательно глядел на дисплей своего компьютера, – действительно столь же аномальна, как и та, другая… Но вы ведь понимаете: мы не могли быть полностью убеждены – ведь та печень, как и весь организм, не подвергались воздействию методики, так что мы могли только предполагать – а вот сейчас я уже почти совершенно убеждён в том, что применение метода не оказывает на терран никаких отрицательных воздействий – как и на нас самих. Ну, всё, доктор Кромин, я очень рад найти вас в прямо-таки оптимальном состоянии.
И врач принялся убирать свои инструменты в чемоданчик.
– А вас не волнует, – поинтересовался Кромин, – что ваша откровенность в разговоре со мной может кому-то не понравиться?
Он уже почти уверен был, что его вопрос не вызовет удивления – напротив, окажется вполне понятным.
Врач лишь приподнял локти в стороны; терране в таких случаях пожимают плечами.
– Почему? Нас вообще никто не слышит…
– Ну, ну, – иронически проговорил Кромин (хотя на наюгире это прозвучало, конечно же, совсем иначе).
– Уверяю вас. Есть нерушимое правило: когда врачебный осмотр проводится по месту нахождения больного, вся контрольная аппаратура отключается. Сейчас – тоже.
– Соблюдение врачебной тайны? – Кромин постарался, чтобы это прозвучало как можно ироничнее. Нужная интонация возникала как-то сама собой: он и в самом деле овладел языком, как родной терраной.
– Да;