После стольких лет жизни в звуконепроницаемых студенческих квартирах в Нью-Йорке, построенных еще в довоенные времена, этот шум напоминает мне о детстве, проведенном в многоместных комнатах в «Лоринг-центре». Там моя кровать стояла у окна, и я часто ложилась спать под мелодию дождя, барабанившего по тротуару.
Сейчас я живу в маленьком четырехэтажном офистеле, на строительстве которого явно сэкономили. Здание называется «Цветной дом», хотя выкрашено в серый цвет, а надпись белая. Нигде ни пятнышка другой краски, зато аренда дешевле грязи… но только на нашем этаже. Я не знала, что антипатия к числу «4» – лишь азиатский предрассудок, пока не переехала в Америку: там не любят число «13» из-за какого-то клоуна из фильма ужасов. Или вампира – не помню. В любом случае домовладелец не может спрятать в четырехэтажном здании четвертый этаж так же легко, как, например, в высотках: там просто выкидывают одну кнопку лифта, и тот с третьего едет сразу на пятый. Так что группка девушек, включая меня, живет в двух крошечных квартирках на несчастливом этаже. И все мы благодарим судьбу за почтовый индекс и метро в двух кварталах от дома.
В детстве я не могла даже вообразить, что однажды буду жить в деловой части Сеула с ее мерцающим горизонтом и причудливыми скульптурами, стоящими на страже у каждого небоскреба. Меня все еще удивляет, как спокойно люди моего возраста расхаживают по мраморным лобби с одноразовыми стаканчиками кофе в руках и болтающимися на шее рабочими пропусками.
До переезда в Нью-Йорк моей жизнью был маленький ресторанчик в цветочном поле, а затем – детский дом в лесу. И провинциальная художественная школа в горах.
Однажды Суджин в письме предложила мне жить вместе, и после окончания нью-йоркской стипендии я ухватилась за эту возможность. Подруга покинула «Лоринг-центр» незадолго до меня, и несколько лет мы жадно переписывались, обмениваясь историями о жизни в Сеуле и Нью-Йорке. О прошлом мы почти не говорили.
Суджин сказала мне, что, как и во всех офистелях, у нее тесновато. Обычно офистели – это компактные многоэтажки с сотнями квартир. В ответ я попросила следить, когда освободится какая-нибудь комната. Как только это случится, я тут же забронирую билет на самолет.
Суджин переживала, что после блистательного Нью-Йорка я разочаруюсь, но я ответила ей правду: здание мне очень нравится. Оно словно создано для тех, кто ничем не ограничен.
Здесь в основном живут девушки – за исключением женатой пары прямо под нами. С утра до вечера мои соседки носят чистую, красивую одежду. Думаю, я единственная во всем офистеле не накладываю полный макияж, не окрашиваю и не завиваю волосы. Когда Ара впервые увидела меня, она широко открыла рот и с тех пор при каждой встрече не может не коснуться рукой моих прядей. Я воспринимала это как лесть (обычно люди в Штатах восклицали, что завидуют моим волосам), прежде чем заметила, с каким сожалением она смотрит на Суджин и качает головой, проводя по ним пальцами. «Такие жесткие», – написала она в своем маленьком блокноте.
Моя комната находится вплотную