завоеваний революционного народа. С.Р. и С.Д. мобилизует силы, контролирует Временное же Правительство – упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас. Нам необходимо выиграть время, затормозив откалывание средне-буржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным Правительством»[48].
В связи с этим в одной из своих статей описываемого периода Сталин выступал всего лишь за «давление на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры»[49]. В другом тексте, написанном по поводу выступления министра иностранных дел Милюкова о целях России в войне, от которого отмежевался министр юстиции Керенский, объявив слова Милюкова его «личным мнением», Сталин также выразил это примирительное отношение к Временному правительству:
«Или сообщение Керенского неверно, и тогда революционный народ должен призвать к порядку Временное правительство, заставив его признать свою волю.
Или Керенский прав, и тогда г. Милюкову нет места во Временном правительстве, – он должен уйти в отставку»[50].
Естественно, это расходилось с позицией Ленина, сразу же после революции в «Письмах из далека» выступившего против всякой поддержки рабочими и крестьянами Временного правительства, в пользу перехода всей власти в руки Советов[51].
Поддался Сталин и объединительным тенденциям описываемого периода, выступив за объединение с меньшевиками (кроме их правого крыла во главе с Плехановым, откровенных шовинистов). На том же партийном совещании по поводу объединительного предложения одного из видных меньшевиков Ираклия Церетели он говорил:
«Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения по линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда – Кинталя… Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия. Но есть один вопрос – объединять необъединимое невозможно. С теми, кто сходится на Циммервальде и Кинтале, т. е. кто против революционного оборончества, у нас будет единая партия. Это – демаркационная линия»[52].
То есть, в отличие от Ленина, Сталин считал возможным объединение не только левых, но и центристских элементов социал-демократии («каутскианцев»), выступавших против войны с позиций «социал-пацифизма». Именно последние имели преобладание на конференциях в Циммервальде и Кинтале, Ленин же и другие революционеры именовали себя «Циммервальдской левой»[53].
Впрочем, после приезда в Россию Ленина и опубликования «Апрельских тезисов» Сталин, в отличие от Каменева и ряда других большевиков, не настаивал на своих ошибках,