благодарна тебе за предельную откровенность. Я знаю, что ты не хочешь умирать, и думаю, ты сама это понимаешь. – Кейти наклоняла голову, пока не поймала мой взгляд. – Мне хотелось бы увидеться с тобой через неделю, как думаешь, это возможно?
Я понимала ее стратегию: она старалась поймать меня на крючок ответственности. Если бы я назначила встречу с ней через неделю, пришлось бы остаться в живых для того, чтобы эта встреча состоялась. Она пыталась получить гарантии, что я за это время не покончу с собой.
– С удовольствием, – сказала я с абсолютной искренностью.
– Я скажу охране, что ты готова вернуться в общий блок, договорились? – проговорила она, поднимаясь с пола и отряхивая подол юбки.
– Не знаю, – засомневалась я. – Все видели, что случилось, и мне будет очень неловко туда возвращаться.
– Можно дать тебе совет – неофициально? Посылай всех на хрен!
Она шагнула ко мне с распростертыми объятиями и крепко обняла. Как это приятно, когда тебя обнимают! До того как Кейти вошла в мою камеру, я была готова разбиться на тысячи осколков, но ее присутствие подарило мне проблеск надежды. Она напомнила мне, что я по-прежнему остаюсь человеком, а с этим ощущением у меня в последнее время было туго.
Я стояла перед входом в общий блок, дожидаясь, пока меня впустят внутрь, и сердце колотилось со скоростью света. Потные ладони пытались удержать выскальзывающий матрац, меня неудержимо колотила дрожь. Охранник смерил меня взглядом с ног до головы, и уголок его рта дернулся в усмешке. Он словно получал удовольствие при виде того, как меня корчило и плющило.
Дверь громко щелкнула и распахнулась, и уже привычный шум воплей и полного хаоса наполнил коридор.
– Заходите, – сказал охранник, кивая на дверь. Я вошла внутрь блока, и там разом стало настолько тихо, что упади булавка – ее было бы слышно. Я нашла глазами камеру, в которую меня направили, и пошла к ней по прямой, низко опустив голову.
Когда я переступила порог, миниатюрная, приятного вида блондинка подняла на меня взгляд от записной книжки, которую держала в руках. Я открыла было рот, чтобы представиться, но она перебила меня, вскочив на ноги и вскинув руки.
– О черт, не-ет! – завопила она и вылетела из камеры. Я сделала пару шагов назад, чтобы выглянуть за дверь и посмотреть, куда это она понеслась, и увидела, что она шагает прямиком к «той самой кнопке» у входа в блок.
«Та самая кнопка» использовалась для связи с охраной в чрезвычайных ситуациях. Ею разрешалось пользоваться только в самых крайних случаях. Я растерянно смотрела, как она дважды нажимает кнопку и скрещивает руки на груди с вызывающим выражением на хорошеньком личике.
– Что стряслось? – спросил охранник через интерком.
– Э-э, здрасте, э-э… В общем, кто-то подселил эту суицидницу-стукачку ко мне в камеру, и мне очень нужно, чтобы вы перевели ее куда-нибудь в другое место. Я ей точно морду набью, помяните мое слово, а мне не хочется в карцер, – протараторила она – и все время,