то, что многое не знают.
В тебя, как в омут, окунусь,
Ногами испытаю небо,
Что распласталось в сотнях луж
Краюхой выжженного хлеба.
О победе
Который год коньяк и дискотеки,
Бесплатный вход в прокуренный танцпол,
Салют, салат и вычищенный пол,
Как будто бы победа в ипотеку,
И наша память помнит не о том.
Как будто бы не то, что победили,
А так, слегка проверили себя.
Шестую часть не жалует судьба,
Застыл весь мир на хрупком перемирье,
И знаю я, что за спиной беда…
Окопы прошлого в плену травы и пыли,
Солдаты прошлого в плену чужих страстей.
Ты не спеши… сто грамм себе налей.
Глаза у смерти – вечно молодые.
Запомни факт. И за победу пей.
У пруда
Лёгкой дрёмою объят,
Невесомой дымкой скрытый,
Тот же, что и век назад,
Млеет пруд в тени ракитной.
Помнит лица юных дев,
Чует робкие объятья.
Птица, трель ночную спев,
Продлевает срок заклятья.
Сладко сердцу под луной —
Пара нот из песни вечной.
Ты – его, а он весь твой
Были ночью быстротечной.
Только утром – знать обман.
Примет пруд в себя надежды.
Снова вечером туман —
Бедных Лиз не стало меньше.
«Может, я и дурак…»
Может, я и дурак,
Или, может, я что-то не знаю,
Но с чего же, с чего
Так тоскует душа и болит?
Небо словно чердак,
И на нём голубиные стаи,
По углам вороньё
Всё наглей и надменней сипит.
Сяду в старый плацкарт,
Перештопанный, наспех помытый.
Занесёт он меня
В непролазную, дикую глушь.
А в кармане сто карт,
Только все они были биты,
И опять колея
Не-своих, заземлившихся нужд.
И куда ни пойду —
Мысли словно танцуют вприсядку,
И покой настаёт,
Только холод на крыши пролит.
Не поймёшь, хоть умри,
Без прелюдий простую загадку:
Почему так неймёт
Ставить небо на вечный repeat[1].
Поздравление
Посвящается А. и М. А.
Сегодня выдался не самый
Погожий день календаря,
Но Михаил любимой Анне
Давал обет у алтаря.
Цветы и трепетные свечи,
И тихий отблеск от колец
Сопровождали этот вечер
Под неумолчный стук сердец.
Теперь единое начало —
Две жизни вдруг в одну сплелись.
И пусть вам мира будет мало,
И будет «верность» ваш девиз.
«Не пишется ни в стол, ни на печать…»
Не пишется ни в стол, ни на печать.
Не пишется ни вечером, ни утром.
О чём поведать и о чём молчать
Мой