санитарии. Оказалось, строгие процедуры при въезде в Гутляндию установлены совсем недавно, страна только год назад к себе стала приглашать гостей, и чужая зараза им, естественно, не нужна. Спокойно и счастливо жили – не тужили гутляндцы уже много лет, а мы о них и не знали. И, понятное дело, хотели так жить дальше, как пять процентов у нас, в России – богато, спокойно и счастливо.
Расположена сия цветущая страна на материке чуток севернее Шенгенского Соглашения, но левее Восточного Самоа, и омывается тремя океанами – Тихим, Ледовитым и воздушным. Кстати, здешняя атмосфера наполнена чудными ароматами чистого полюшка с коровником недалече. А у отеля так пахнуло смесью флоры и фауны, что бедный Петрович мгновенно забалдел от знакомого парфюма, утратил чувство времени и опоздал на ужин. Такая хреновая девиация с ним еще не случалась – чтобы кормежку пропустить, всегда все по расписанию! Он и в столовке Думы всегда был первым на кассе, а тут такой лузер-абьюз! К счастью, в его номере жило еще одно живое существо – тарахтящий маленький холодильник, за дверцей которого жили-были бутылек "Курвуазье", черкизовская колбаска и жигулевское пиво из Тюмени.
– С трезвостью надо решительно кончать, – требовал истомленный организм.
Дегустация вполне приличного коньяка подтвердила правильность выбранного курса, и Вася даже на чужбине испытал в общем-то беспричинную гордость за нашу страну. А потом еще раз испытал, но причинную, закусив отечественным мясным брендом. Но вкус пива, увы, разочаровал гурмана, напомнив свежую мочу старого поросенка. В этом-то Василий Петрович хорошо разбирался, как и положено академику. Вообще-то он много чего знал: и сортов сыра, и языков, а уж за границей всегда проявлял неизменный интерес к разным нравам и обычаям, и прежде всего – к рецептам местной кухни. Под изумительно мягким коньячным кайфом Ломакин расслабился и обрел чувство прекрасного – долгожданную эректильную мотивацию; повинуясь этому благородному природному инстинкту, вышел, слегка покачиваясь, на балкон, сверкая красивыми труселями, закурил толстую сигару и узрел огромные черные волны, набегающие на кисельные берега.
– Эй, там, на баке, поднять паруса! – проревел он капитанским басом в окружающее пространство, но ответа не дождался. Белые торосы на горизонте уходили куда-то вдаль, не иначе как к северному полюсу, да и куда еще им было уходить? В райском саду под окном пели птицы, им вторили поддатые туристы в ближайшем баре. Петрович в морской бинокль внимательно осмотрел окрестности и констатировал прискорбный акт вечерней драмы: коварный женский пол, нужный здесь и сейчас, куда-то попрятался. Видимо, почуял Васин потенциал.
На востоке уже садилось безумное солнце, Луна тоже светила, кстати, очень похожая на нашу. Когда смолкли трели пернатых, и на ближайших пустырях воцарилась гармония ночной тишины, коварная грусть цепко охватила трепетное сердце одинокого мужчины, взывая к великим порывам. Василий метко пульнул хабарик в урну у бассейна и