от рыцаря ордена «Святого братства» и залпом выпил вожделенный напиток. Содержимое прекрасной жгучей рекой омыло засушливые поймы его пищевода. Видать таким образом, высшие силы пытались извинится перед ним за злую шутку судьбы, доставившей ему не удобства и страдания до этого. Боль на щеках утихла и забылась. Тревога и беспокойство ушли прочь из сознания только, что посвященного рыцаря. Ему стало хорошо. Его ничего не тревожило, и он был готов на новые подвиги. Он мог с легкостью вновь и вновь опустошать содержимое вожделенной крепости наполненную живительной влагой. Далее хозяин нежно и бережно взял кусочек сальца и с огромным вожделением положил его себе в рот при этом в догоночку запустил в свои недра зеленый лучок. Он наслаждался этим процессом. Он находился в безумной стадии блаженства.
– Коньячок отменный. Чуешь земеля. – прервал его вожделенное состояние щедрый попутчик: – Это тебе не пьяные армяне в подвалах разливали – продолжил таинственный и гостеприимный незнакомец, – Я Иннокентий а Вас как по батюшке?
– Петрович, Петр Петрович, Петр. – еще не отойдя от эйфорийного состояния автоматически запинаясь на букве «р» произнес гурман.
– Между первой и второй промежуток не большой – словно частушку на распев пропел Кеша.
Далее последовал второй молчаливый залп тяжелой алкогольной артиллерии. И после него в купе наступила гармония. Гармония двух собеседников. Только они в этом купейном пространстве и в этот момент понимали друг друга без слов. Они стали родные по духу друг другу, как родные братья, которые вечно находились рядом, как по счастью и по несчастью. Торжественным маршем их желудки наполнялись изысканным горячительным. Вожделенный коньяк скрепил узы братства крепкими цепями. В тот момент земля не видела еще такого братства, такой верной и крепкой дружбы. Коньяк подобно цементу высшего качества забетонировал их гармонию. На всем свете нельзя было найти того Илью Муромца, который бы смог разбить дружеские цепи, скованные зеленым грузинским змием.
В перерыве между важным занятием шли разговоры за работу, за жен. Причем Иннокентий не скупился выражать свое недовольство семейной жизнью при жене. Петрович слушая потирал щеки, в тот момент они снова стали напоминать о себе издавая ноющую боль.
До чего эти азиатские женщины добры и терпеливы. Русская бы баба сразу же врезала своей половинке бы оплеуху за нескромные упоминания в ее адрес – размышлял я, – А цыпленочек Петровича нанес еще бы нанес несмываемую отметину на лице хозяина.
Дальше пошли братания, лобызания, дружеские объятия, поцелуи, моду на которую ввел Л. И. Брежнев и они были очень популярны в то время между представителями мужского пола. (В будущем эти соприкосновения губ, возмущенные суровые мужики из Сибири, пассажиры поезда Владивосток-Воркута окрестили не иначе как – Петушиной возней, или сопроводили брезгливыми возгласами: – Вот те на пидоросня всякая развилась, и плодится со скоростью