акта – Шар Ра и Изумрудную табличку – уаджетинам. Это такая тайная организация, о которой ничего не знают даже в Братстве Избранных хранителей. По словам египетского мага Ови Бубу, уаджетины были избраны самими египетскими богами для охраны и защиты древних могущественных артефактов. В этом они похожи на Братство Избранных хранителей.
5. Убедить уаджетинов в том, что я завладела этими артефактами совершенно случайно и не должна понести за это наказание.
6. Убедить их также в том, что, поскольку возвратить эти артефакты меня послал мой друг Ови Бубу, ему следует простить ошибки, из-за которых он был изгнан из общества уаджетинов и из Египта.
7. Выяснить обстоятельства моего появления на свет. Ови Бубу считает, что с этим связан мой необычный дар распознавать следы древней магии и проклятий».
Я внимательно перечитала список. Честно говоря, он выглядел не таким уж длинным, но почему эти семь вроде бы не слишком трудных дел давят на меня так, словно весь мир навалился на мои плечи?
Из стоявшей рядом со мной корзинки раздался негромкий протяжный звук – я настороженно покосилась на маму, увидела, как она предостерегающе поднимает бровь, и быстро дописала в блокнот:
«8. По возможности всегда держать Исиду подальше от мамы».
Я положила карандаш, которым писала, к себе в карман, затем просунула пальцы в щели между прутьями корзинки и пошевелила ими, чтобы показать Исиде, что я здесь. Нащупав пальцем бархатное ушко, я почесала за ним свою кошку. Исида успокоилась и даже почти замурлыкала. Если учесть, что она вообще крайне редко мурлычет, это почти уже можно было считать большим успехом.
Как же рассердилась мама, когда узнала, что я тайком захватила с собой Исиду! К счастью, к этому времени мы уже плыли посреди моря и поздно было поворачивать назад. Я понимала, что везти с собой контрабандой кошку – не самая удачная затея, и не только потому, что кошка будет досаждать маме. Этого как раз не будет, мы с Исидой давно научились не надоедать моим родителям и даже лишний раз не попадаться им на глаза. Дело, скорее, было в самой Исиде – уж очень она свободолюбивая, а тут ей придется столько времени ехать в тесной корзинке. Я понимала, что Исида будет страдать всю дорогу, пока мы не доберемся до места. Но я знала также, что сама буду страдать еще сильней, если надолго, на несколько месяцев, расстанусь со своей кошкой. Кроме того, Исида умела каким-то странным образом влиять на людей, и это качество могло оказаться очень полезным в нашем путешествии.
В конце концов, если уж я должна отправляться с опасным заданием куда-то за тысячи километров от дома, от своих друзей и знакомых, могу я иметь при себе хоть одно живое существо, которое без всяких сомнений могу назвать своим союзником? Пусть мама еще спасибо скажет, что я провезла с собой контрабандой кошку, а не Липучку Уилла. Правда, я не уверена, что мне удалось бы тайком протащить на пароход двенадцатилетнего уличного мальчишку, умеющего шарить по карманам, – с Исидой и то хлопот было выше крыши.
Вскоре наш поезд завизжал, заскрипел всеми своими железными суставами, задергался затрясся и наконец остановился у перрона каирского вокзала. От толчка меня швырнуло вперед, и, чтобы не упасть, мне пришлось изо всех сил упереться ногами в пол. Рукой я при этом успела придержать корзинку с Исидой, чтобы не дать ей свалиться с полки.
Сидевшую напротив меня маму прижало спиной к стене. Затем напоследок поезд дернулся еще раз, и теперь вперед швырнуло уже маму – она не успела затормозить и ткнулась головой в мои колени.
Надо отдать маме должное – она быстро выпрямилась, поправила свою шляпку и весело воскликнула:
– Приехали!
– Приехали, – хмуро согласилась я, поправляя корзинку.
– Собирай свои вещи, дорогая. Выходим.
– Да, мама. – Я сняла руку с корзинки и с раздражением отметила, что шелковые шнурки ридикюля снова перехлестнули мое запястье. Должна сказать, что ридикюли – эти модные дамские сумочки на плетеном шнурке – остаются для меня полнейшей загадкой. Интересно и непонятно, каким образом другим леди (кроме меня – неумехи) удается носить ридикюли так, чтобы они не стягивали своими шнурами запястье? Причем затекшая и онемевшая без притока крови рука – это еще полбеды. Добавьте к этому привычку ридикюля на каждом шагу бить вас всей своей тяжестью по ноге, и вы поймете, что это за мерзопакостная штуковина. Я тяжело вздохнула и принялась распутывать пережавшие мое запястье шнуры.
– Что ты делаешь? – спросила мама.
– Сражаюсь с этой про́клятой штуковиной, – пробормотала я, глядя на ридикюль, который все быстрее раскручивался на своих шнурах.
– А я думала, что тебе нравится эта сумочка. Если не ошибаюсь, ты буквально умоляла меня ее купить.
Я подавила вздох разочарования. Почему взрослые так долго помнят то, что вам хотелось бы как можно скорее забыть?
– Я просила, потому что не знала, сколько хлебну с ней хлопот.
Если честно, то мне больше всего хотелось не сумочку-ридикюль, а муфту, однако в Египте даже в ноябре слишком жарко, чтобы ходить с ней.