в приюте Грисской пади работали местные, и Союз настойчиво добивался, чтобы участие его сторонников не осталось незамеченным.
Когда бок о бок с непосвященными оказывались «союзники» разных направлений, это всегда приводило к расколу. Но спорить на политические темы приходилось шепотом во время перерывов.
Ори разливал бульон. Многих бездомных он помнил в лицо; некоторых знал по именам. Среди нищих было много переделанных. Вот, держась за лохмотья своего спутника, мимо проковыляла женщина с гладким лицом: от кончика носа до линии роста волос на нем не было ровно ничего, глаза удалили в наказание за какую-то провинность. Большинство стоявших в очереди были людьми, но впавшие в бедность представители других рас тоже не брезговали даровым супом. Приходил один какт с прозрачными и хрупкими от старости иголками. Лица многих мужчин и женщин покрывали шрамы. Встречались и сумасшедшие: они пели гимны, бормотали что-то непонятное или задавали бессмысленные вопросы.
– А ты дубль? – приставал ко всем прилизанный старикашка с едва уловимым акцентом. – Дубль? Или неумеренный? А может, ты вне закона? Сынок, ты дубль?
– Ори? За отпущением грехов пожаловал?
Ладия работала в приюте постоянно, и сегодня была ее смена. Всех добровольных помощников она дразнила тем, что они приходили облегчить свою совесть. Она была неглупа и разбиралась во взглядах каждого. Когда Ори пошел на перерыв, она подошла и плеснула ему в чай чуть-чуть спиртного. За шумом и чавканьем бездомных можно было не бояться, что кто-то подслушает их разговор.
– Вы как Торо, – сказал он ей. – Только вы да он делом заняты, меняете мир здесь и сейчас.
– Так я и знала. Знала, что ты из-за угрызений совести пожаловал, – ответила она, но это была шутка. – Ну что ж, вноси свою лепту.
Ори отработал смену, ни разу не потеряв терпения. Шепотом он разговаривал с теми, кто брал у него суп. Одни улыбались и отвечали, другие обдавали его запахом наркотического чая и перегара.
– Ты неумеренный? Или вне закона? А может, дубль? – прицепился настырный старикашка; Ори взял у него миску. – Точно, – сказал старик. – Ты точно дубль. Ты дубль, ты, сорванец.
С невинной улыбкой старик ткнул пальцем в живот Ори, где рубашка выбилась из штанов, открыв засунутый за ремень экземпляр «Буйного бродяги», «ББ».
Как можно более естественным движением Ори заправил рубаху, сходил к колонке, помыл миски (старик за его спиной дергал себя за бороду и твердил: «Ты дубль, да, дубль»). Потом нарочито медленно прошелся по комнате, раздал последние остатки хлеба и вернулся к старому весельчаку.
– Да, – сказал он спокойно и дружелюбно. – Я дубль, только об этом лучше помалкивать, друг. Не хочу, чтобы все знали, понимаешь? Так что сохрани это в тайне, ладно?
– Ну конечно. – Повадка старика вдруг изменилась. С присущей сумасшедшим хитростью он перешел на шепот. – Ну конечно, мы никому ничего не скажем, правда?