ется книжный шкаф во всю стену, заполненный художественной литературой, книгами о дизайне и компьютерных технологиях. Все они выстроены в идеально ровные ряды. Да и остальные вещи в помещении находятся в таком безукоризненном порядке, что, глядя на них, так и хочется дать команду «вольно». Тот случай, когда чистота настолько чрезмерна, что больше не расслабляет, не помогает задышать свободнее, а, напротив, создает какое-то дополнительное напряжение, и вздохнуть становится страшно. Кажется, одно дуновение может превратить результат всех приложенных усилий в руины.
У соседней стены находится небольшой бар и барная стойка. Именно отсюда мужчина придирчиво рассматривает интерьер, теребя пальцами каштановые пряди на макушке.
– Егор Александрович, вы сегодня поздно.
Он оборачивается на звук и почти сразу прячет глаза. Фигура молодой женщины в деловом костюме приближается к барной стойке и черной бабочкой приземляется на соседний высокий стул, мягко складывая крылышки. Смоляные волосы собраны в тугой пучок и залакированы до блеска. Они выгодно оттеняют светлую кожу, буквально фосфоресцирующую в полумраке. На вздернутый острый нос, придающий хозяйке несколько горделивый вид, сдвинуты очки в тонкой оправе. Кажется, этот аксессуар призван хоть немного исправить ситуацию, сдерживая бессовестное сияние ее юного и, по мнению Егора, слишком уж серьезного лица.
Хотя, в этом деловитом и холодном выражении есть свои плюсы. Оно лучше той игривой улыбки, которая касается губ Софьи, стоит ему отвлечься от разговора на секунду, а потом ответить невпопад. Вот тогда приходится отворачиваться, скрывая горящие щеки. Прямо влюбленный школьник, который сделал ошибку перед всегда сосредоточенной и безупречной учительницей… Ему, состоявшемуся, успешному мужчине, в свои тридцать восемь сгорать от смущения перед девчонкой на четырнадцать лет младше… Нет уж, лучше пусть она совсем не улыбается, даже если эта холодная серьезность будет единственной альтернативой.
Он приучил себя замечать помощницу только краем глаза, изо всех сил стараясь не смотреть ей в лицо. Эта женщина слишком хороша, чтобы можно было вот так в открытую глазеть и ничего не испытывать. Но позволь он себе подобное, все сразу же стало бы безнадежно испорчено. Он не смог бы работать с ней дальше. Это стало бы огромной потерей. А на ее месте Егор не может даже вообразить другую женщину, и уж тем более мужчину. Нет, он ничего не имеет против мужчин. В некотором роде, это было бы легче…
Но дело в том, что планирование его расписания, проверка документов и прочая мишура – это далеко не самая значимая часть работы, которую Софья выполняет для него. Разве можно доверить какому-то гормонально нестабильному самцу присматривать за его маленьким сокровищем, шестилетним кудрявым ангелом Кирой, пока Егор в очередной раз теряет счет времени, утопая в рабочей пучине? Разве кто-то другой может так же терпеливо выслушивать тягостные мысли и сомнения, роящиеся в его голове? Выдерживать эти долгие паузы и так чутко улавливать миллисекунду, в которую приходит время ответить? И главное, кто стал бы ждать его в эту ночь вот так безропотно, несмотря на усталость?
Взгляд случайно цепляется за расстегнутую верхнюю пуговицу блузки, единственную небрежную деталь ее образа. Но Егор не позволяет себе зациклиться, усилием воли топя все всплывающие перед глазами картинки в скудных остатках содержимого бокала.
– Софья, еще не спишь? – спрашивает он, пытаясь заставить свой голос звучать максимально расслабленно.
– Да, только что удалось уложить Киру. Она отказывалась засыпать, пока вы не придете. Но в конце концов ее все же разморило, – отвечает она и расслабляет плечи, позволив своей осанке стать менее идеальной. Это движение знаменует собой окончание рабочего дня.
– Прости, из-за меня тебе приходится работать вдвое больше, – произносит Егор, одновременно с досадой и сочувствием.
– Все в порядке. Мне ведь и платят вдвое больше, чем обычному менеджеру.
Софья кокетливо улыбается, заставляя Егора уставиться в другой угол комнаты. Сегодня она ведет себя как-то слишком тепло. Видимо, действительно, очень устала.
– Выпьешь со мной немного, раз уж не спишь? – предлагает он, лишь на долю секунды взглянув на нее.
– Если только полбокальчика.
Она слегка наклоняет голову, пожимает плечами и опускает уголки красных губ. Егор достает второй бокал и наливает ровно половину, несколько раз прерываясь и опускаясь так, чтобы глаза находились на уровне жидкости. Половина, так и есть, ошибки быть не может.
– Что-то особое заставило вас сегодня так сильно задержаться? – спрашивает Софья и поворачивает голову к нему, заинтересованно нахмурив брови. Пока Егор думает, как лучше выразить мысль, она ждет ответа без малейшего раздражения. Надо же, никакого укора, она искренне хочет знать ответ.
– Да. Она до последнего не просила о помощи. Практически до самого момента родов. Это сводит меня с ума, заставляя думать, что я все-таки что-то упускаю. Только вот что? – объясняет он, усаживаясь обратно на стул, и подушечками пальцев потирает голову с обеих сторон.
– Человеческая