которые играют лучше меня. А мне останется лишь уповать на жалость. Как и любому инвалиду.
Я тут же представляю, что лежу мертвый. Бросился с крыши или утопился. Нет, лучше отравиться, чтобы тихо и без боли. Со мною прощаются наши. Многие плачут, Валентина Николаевна говорит хорошие слова, а одна самая красивая девочка вдруг закричит от горя и упадет без чувств на мою грудь. И вот тут я открою глаза, обниму ее, а она…
Черт, ну что за бред! Я же не девчонка!
Я рыскаю пальцами в щели бетонного забора и достаю припрятанные окурки. Чиркаю спичкой, затягиваюсь. Это по-мужски. Как только заканчивается один бычок, прикуриваю следующий. Сигареты разные. Я их подобрал в урне на автобусной остановке. Для этого пришлось ехать аж к кинотеатру, около интерната всё подчищают наши ходячие малолетки.
Под забором что-то пискнуло, зашевелилось. Ничего себе, мой окурок угодил в рыжего котенка! Да он тут неплохо устроился в коробке из-под обуви.
Меня отвлекает шорох веток. Кто-то лезет на мою заветную территорию. Я оборачиваюсь и вижу стройные ноги в джинсовых шортах и укороченную обтягивающую футболку, открывающую пупок. Даже не поднимая глаз, я знаю, кто это. Та самая девочка из моей похоронной фантазии. Гордячка Марго!
Не глядя на меня, она бросается к котенку. Выбрасывает из коробки окурок, и рыжий пушистый комочек оказывается прижатым к ее груди. Марго поддерживает его культей правой руки, а полноценной левой ласково гладит.
– Ты изверг, Солома!
– Я случайно.
– Каждый случайно, а потом вот. – Она поднимает кошечку, я замечаю, что передняя лапа плотно перебинтована между расщепленным обломком карандаша. – Вчера ее машина сбила.
Марго опускается на колени, раскрывает перед котенком упаковку творога и крошит туда таблетку.
– Это зачем? – спрашиваю я.
– У нее кость сломана, нужен кальций. – Ее голос теплеет. – Я назвала ее Атя.
– Атя? Что за дурацкая кликуха?
Марго не отвечает. Обиделась, что ли?
Пока котенок жадно ест, она встает, сдувает завиток со лба и поправляет непокорную прядь гладкой культей. Дерзкие глаза ехидно смотрят на меня.
– Чего ныл, Солома?
– Я?!
– Да вон, под глазами мокро. А говорят, ты выиграл.
Глубокая затяжка, дым в сторону и плевок сквозь зубы – вот что надо, чтобы выглядеть невозмутимым. Я отмахиваюсь.
– Это от дыма.
– Что от дыма? Выиграл или ноешь?
– Да не ною я! Отвяжись!
– И то, правда. Мне бегать пора. – Марго возвращает котенка в коробку, подозрительно смотрит на меня. – Если ты обидишь Атю, или кому-то расскажешь про нее…
– Больно надо!
Марго делает шаг к кустам. Самая красивая девчонка, доверившая мне свою тайну, собирается уходить!
– А чего ты бегаешь? – торопливо спрашиваю я.
– К олимпиаде готовлюсь.
– Офигеть! К какой олимпиаде?
– К паролимпийской. Слышал о такой?
– Кто тебя возьмет,