промежутке между этими двумя предложениями угадывалось еще одно, третье. Оно бы прозвучало как «на тот свет».
Бомж сник. Его физиономия побледнела под слоем многодневной грязи.
– Я шпион, – сказал Евсеев негромко. – Или разведчик. Смотря как, под каким углом на это посмотреть.
– Я понимаю, – кивнул бомж.
Его ноги в облезших туфлях подобрались, упираясь в растрескавшийся асфальт перрона. Не стоило большого труда понять, что он приготовился предпринять отчаянную попытку к бегству.
– Даже не думай, – сказал Евсеев, приставляя к паху собеседника длинную тонкую заточку, похожую на спицу, но сделанную из гораздо более прочного сплава.
Бомж шумно сглотнул, его кадык дернулся и замер. Он сидел совершенно неподвижно, и пот стекал по его лицу, оставляя грязные разводы. Между тем ночь была прохладной, как и положено майской ночи.
Не убирая заточку, Евсеев скользнул взглядом по перрону, на котором собралось человек семь-восемь, потом посмотрел на поезд, который был уже так близко, что слышался лязг его железных колес и сочленений. Люди тоже повернулись в сторону поезда, игнорируя двух неряшливых бродяг, устроившихся на дальней лавке. Евсеев мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, позволяющую ему оставаться фактически невидимкой, поскольку обычные граждане не жалуют бомжей вниманием.
– Видишь поезд? – спросил он.
– Да, – глухо ответил пленник.
– Тебя как звать?
– Тимохой. Тимофеем, значит…
– Достаточно будет Тимохи, – решил Евсеев. – На брудершафт мы с тобой не пили, но мне почему-то кажется, что ты не станешь возражать, если я стану обращаться к тебе запросто, по-свойски.
– Нет, – выдавил из себя бомж и скосил глаза на заточку, укол которой все сильнее ощущался между ног.
– Вот что, Тимоха, – сказал Евсеев, – я сегодня добрый, поэтому раскрою тебе один секрет. Государственной важности секрет, учти. Так что гордись, Тимоха.
– Может, не надо? – жалобно спросил бомж.
– Надо, Тимоха, надо. Нас с тобой интересует последний вагон, четырнадцатый по счету. Считай.
Евсеев показал подбородком на состав, постепенно замедляющий ход на станции «Мирная».
– Они пронумерованы, – подал голос Тимоха.
– А ты все равно считай. Так надежнее.
Состав остановился. Четырнадцатый вагон находился в каких-нибудь двадцати метрах от наблюдателей и был хорошо освещен фонарями.
– Нам повезло, – сказал Евсеев. – Согласен, Тимоха?
– Да, – ответил бомж, и в голосе его не прозвучало ни одной радостной нотки.
– В этом вагоне, который последний, – доверительно заговорил Евсеев, – везут одну очень важную вещь, которую необходимо перехватить по пути следования. Мне поручено выяснить, насколько хорошо этот вагон охраняется. Что скажешь по этому поводу?
– Не знаю. Никто не выходит, за окнами тоже никого…
– Однако же кто-то внутри есть. Видишь, свет за шторками в двух купе? А возле сортира кто-то курит – там красный огонек мелькает.
– Вижу, –