ручейками подальше от нас.
Их до дна осушит золотистое лето.
И подарят зарницы в назначенный час
Озарённые нежною лаской ответы.
ОЖОГ
«Непостижимо любви совершенство!..»
Непостижимо любви совершенство!
Кладезь могущества – неисчерпаем!
Если её ты узнаешь блаженство —
Вечно ей предан будешь, возвышен.
Как это мудро Природа решила,
Души судьбой разделённых сближая!
Сила любви – величайшая сила,
Ежели зов её сердцем услышан.
«Я усажу тебя у ног моих…»
Я усажу тебя у ног моих,
Как Коломбина – верного Пьеро,
И расскажу тебе печальный стих,
Который ляжет под моё перо.
А в том стихе – как журавлиный клин
Слова звучат. Тебе их не забыть:
Что Коломбине нужен Арлекин.
И что Пьеро не может так любить.
Прощание
Забыты все слова.
Угасли все мечты.
В квартире – тишина:
Уходишь ты.
Следы счастливых дней
Я в памяти ловлю,
И память шепчет мне:
Тебя люблю.
И грустные глаза,
И шёпот нежных слов…
…Завьюженный вокзал,
Пустой перрон…
След красных огоньков
Горит в душе моей,
Как звук прощальных слов.
И гаснет в ней…
Чайка лунного цвета
Я сказала тебе: «Не спеши!»
Было ль, не было ль это —
Пролетела над нами в тиши
Чайка лунного цвета.
Отгорела, угасла любовь,
Не дождавшись ответа.
И тогда я увидела вновь
Чайку лунного цвета.
Сердце, памятью светлой маня,
Убеждает, что где-то
Окликает тебя и меня
Чайка лунного цвета.
Ожидает она, чтоб опять
Ты, спросив, ждал ответа:
Прилетит мне ответ подсказать
Чайка лунного цвета.
«Степь рвала туман козодоя криками…»
Степь рвала туман козодоя криками
И с дымком костра он смешался.
Ты ушёл. Даже не попрощался.
Лишь сказал: «Ты такая дикая…»
Я смеялась вслед, вспоминая прежнее,
Вспоминая первое расставание
И нелепо-странное, на прощание:
«Извини… ты такая нежная…»
…А туман плывёт безнадежности
Одиночества дикой нежности…
Опоздание
Ночь морозная. Осень поздняя.
Отшумел давно листопад.
Ветер северный. Небо звёздное.
И слова твои невпопад.
Снова ты пришёл только к поезду.
Снова грусти полны глаза.
Говоришь ты мне в осень позднюю,
Что весной не сумел сказать.
Ты весной не сумел отважиться.
Столько времени потерял!
И теперь,