Я думала, что Рону любит он,
как Флу меня…
Иза (ехидно). Аж ходуном кадык!
Муна (млея, о Флу). Сквозь зубы цедит, и отводит лик…
А всё ж, в душе его оставлена лазейка!
Так, щёлочка в два ногтя, для копейки,
нет, скважина, за коей спит вулкан,
в котором плещется моя, не чья-то лава…
Но на неё накину я аркан!
Довольно мне глядеть на их забавы…
Ну, сколько, сколько бедной Муне ждать,
пока на Флу низвергнет благодать
не разума, так трезвости явленье?!
Иль только в старости глубокой преклоненья
его дождётся сморщенная Муна?
О, Муза, оборви иные струны!
Лишь в сердце у него, ни в чьём другом —
дом моего истерзанного сердца!
Иза. Хорош, скажу я, дом…
Лет двадцать уж, как в нём
закрыты окна и забита дверца!
А бедный Сан…
Муна (со вздохом). Да… Он пример тому,
что в ад ведёт тропа благодеяний.
Но у себя и Си не отниму!
Его черёд. И пусть он жертвой станет
своих страстей… Всё лучше, чем ничто,
пожравшее своим бесстрастным ртом
мой огнь, не дав вкусить любви ни крохи!
Иза (в сторону). О, бедный Си, твои делишки плохи!
Беги отсель, насколько хватит ног…
Муна (с усмешкой). А то вкусишь сполна ты, видит Бог,
то лучшее, что с Муной не случилось…
(В сторону.)
Однако в рассужденьях я забылась
перед служанкой… Не сбежала ли душа
моя от чёрта, высший долг верша?
(Изе.)
Вот вспомнила о Си, и мне приснилось,
что звякнула щеколда, тявкнул пёс…
(Встаёт и колдует в клубе сизого дыма. Входит Си.)
Иза. Кого это буран в ночи принёс?
Да это ж Си! Вот, лёгок на помине!
Камзол зелёный, ну а нос уж – синий!
Всё ж потянуло в отчие края…
Муна. Не волен он… Всё эта власть моя,
что до добра, как вижу, не доводит!
(Изе.)
Эй, плащ прими! Пускай к огню проходит,
и принеси горячего вина.
(Подходит к окну.)
Эк, замело… До самого окна!
Пусть Флу упрямится, пусть бьёт копытом в пол,
истопчет пусть вокруг и леси дол,
дождусь его, мне отступать негоже!
Сан или Си, или другой, быть может,
хоть так восполнят мне упрямца Флу,
что не собакой уж лежит на сене,
а сам себе в безудержной измене —
вороной белою средь чёрных – на колу!
Не зря ж я чёрт? Пусть чёртом и умру!
Но всё же на лукулловом пиру
во все я тяжкие с страдальцем Си пущусь!
В рай загляну, и трижды в ад спущусь…
Ещё есть стрелы! Не оборваны тетИвы…
Его я сделаю немыслимо счастливым!
Он сох по мне без малого семь лет!
Безбрачия хотел принять обет,
коль я его не стану! Утопиться
намеревался как-то по весне!
Недаром