включить в него лишь те произведения, к которым испытываю минимальную степень недовольства. Не думаю, будто есть хоть один писатель, достойный прочтения в полном объеме. Мое мнение таково: писатель, предлагающий читателю ознакомиться более чем с дюжиной своих произведений, неоправданно требователен; возможно, он сказал главное в двух-трех произведениях. Писатель может считать себя счастливцем уже в том случае, если после его смерти читатели сохраняют интерес к этой «малости». Право всякого автора – быть судимым по своей лучшей книге; с его стороны довольно разумно беспощадностью к себе облегчить читательский выбор. Если он зарабатывает на жизнь единственно пером, ему, конечно, приходится писать и для денег; вряд ли (хотя и не исключено) таким образом он создаст нечто выдающееся. Нам известно, что доктор Джонсон писал «Расселасса»[2] в великой спешке – ему нужны были средства на похороны матери; однако, хотя упомянутый роман сейчас станет читать разве только студент-филолог, «Расселасс» по-прежнему – один из памятников английской литературы. Впрочем, полагаю, доктор Джонсон долго вынашивал идею «Расселасса», и нужда явилась вовсе не причиной написания, а инструментом для преодоления природной апатии. Сей инструмент бывает весьма полезен, что доказывается следующим фактом: лица влиятельные и состоятельные, вне зависимости от таланта, редко берут на себя кропотливый труд, непременный для создания весомого произведения. Это любители; их произведения часто не лишены любительского изящества и непосредственности, но всегда отличаются и любительским бессилием.
Я отдаю себе отчет в том, что настоящее предисловие, да и все последующие, исполнено самомнения. Надеюсь, самомнение не выходит за рамки приличий. Непросто говорить о себе без того, чтоб не выйти за рамки; отдельным читателям может показаться, будто в предисловиях я приписываю себе значение, какого никогда не имел в английской литературе. Умоляю, друзья, верьте: я никогда не обольщался насчет своего места в современной литературе; в мыслях не имел выпячивать сомнительные достоинства моих произведений, ибо их недостатки известны мне лучше, чем любому критику. Однако ни один читатель не возьмет в руки подобное издание, если его, по причинам, ему одному ведомым, не интересует личность автора. При таком раскладе логично будет предположить, что читателю захочется узнать, при каких обстоятельствах писалась та или иная книга, а также выслушать все, что автор готов сообщить о себе и своем творчестве. Значит, подобные предисловия должны быть исполнены самомнения; в противном случае они бессмысленны. Я получил удовольствие от написания их; если подобного удовольствия не получит читатель – что ж, от него это и не требуется. Я выполняю скромную работу в мире букв; держусь середины, не претендую на громкий успех; считаю, что проник в суть явления, называемого публикой, – иначе откуда спрос на настоящее издание? Однако я во всю жизнь не написал книги, что произвела