тут все зовут меня Шайгар. Ты не из Рарги будешь, случайно?
– Случайно нет, – ответил я.
– Жаль, – тяжело вздохнул он. – А зовут тебя как?
Я назвался.
– Глотнешь? – Он протянул мне фляжку.
– Глотну.
Вино было слабым и кислым, но я не поморщился.
Сосед одобрительно кивнул:
– Вот так. А теперь ложись да спи – утро вечера мудренее.
Он сам быстро лег, не раздеваясь и, кажется, сразу заснув.
Я тоже укрылся одеялом и попытался последовать его совету.
Постепенно барак отходил ко сну. Народ ложился и тут же засыпал; песни и музыка смолкали; гости и гостьи ушли, но не все: несколько девушек не стесняясь забрались в койки к приятелям и затеяли веселую возню под одеялами.
Судя по тому, как отнеслись к этому окружающие, такое было здесь в порядке вещей.
Свет не зажигали, и вскоре помещение погрузилось в угрюмые сумерки и тишину, нарушаемую храпом, тихой возней и вздохами.
Я чувствовал себя усталым и разбитым, но заснуть не удавалось.
Лежа на койке, я с глухой тоской размышлял над положением, в которое попал. Ничего путного, да и вообще ничего хорошего мне в голову не приходило. Думал я и о своих родных, ясно представляя себе их горе. Сестра, мать, любимый дядя… Я представлял, как будут ждать они, вздрагивая от каждого звонка, от каждого звука шагов за дверью, надеясь, что вот сейчас (или завтра, или через неделю)… Как мой портрет будет висеть на милицейских досках под рубрикой «Найти человека», постепенно выцветая…
«Сегодня я должен был уже покупать билет на сухумский экспресс», – промелькнула у меня мысль, перед тем как я наконец провалился в сон.
Среди ночи я проснулся. Некоторое время я старался понять, что произошло и где я, потом все вспомнил, и вновь мне хотелось заплакать, чувствуя, как сжимается сердце от жестокой тоски.
Наконец мне удалось задремать. Проснулся я от того, что кто-то тронул меня за плечо. Я выбрался из-под одеяла.
На моей койке сидела молодая женщина в длинном плаще, на котором блестели капли дождя. В полумраке я не мог как следует разглядеть ее лицо, было только видно, что она откуда-то из Азии. Она склонилась ко мне, и тут на ее скуластом лице проступило выражение недоумения,
– А где Тюркир? – прошептала она.
– Деру дал твой Тюркир, – прозвучало с соседней койки. – Даром что уже в боцмана выходил.
Гостья словно обратилась в статую, затем медленно поднялась и, пошатываясь, пошла прочь. До меня донеслись сдавленные рыдания.
– Эй, Риат, не уходи. Приласкала бы парня и сама бы утешилась. Он только первый день, так что… – Мой сосед запнулся, провожая взглядом идущую к двери невысокую фигурку. – Не повезло девке! – констатировал он. – Любовь у них с Тюркиром была крепкая, Ятэр уже обещал: как боцманом станет, так костьми расшибется, а разрешение на брак добудет! И какая муха его укусила? Чего мужику было надо?
Я вновь погрузился в сон.
Под утро весь барак был разбужен истошным воплем какого-то молодого матро�