не объедались. Так что лишний вес был вызовом обществу, на который не все способны. Кроме того, новенькая приходила в школу в отглаженной форме и с туго заплетенной косой. Сидела за партой и чинно переходила из кабинета в кабинет – ни одного лишнего движения. Однако к третьей перемене ее юбка оказывалась мятой, блузка и пиджак – вообще жеваными, а волосы растрепанными, будто она носилась и дралась с мальчишками. Я решила, что в ней бушуют внутренние ураганы. Как они выдергивали пряди из косы и жевали одежду, ясно не было. Но мало ли на свете процессов, технологию которых мы не знаем. И тем не менее признаем их без сомнений. Почему бы не причислить к таковым внутренний ураган?
Понаблюдав за девочкой несколько дней и убедившись в том, что с ее школьным облачением и волосами на моих глазах происходит настоящее чудо, а не ловкий фокус, я решила знакомиться. И на перемене сказала:
– Меня зовут Арина. А тебя как? Напомни.
Она ответила важно, даже высокомерно:
– Наталия. С «и», слышишь? И никак иначе.
– Слышу, – ответила я. – Запомнить легко: «На, талия, еще кусочек, шире будешь».
Нет, конечно, мама мне уже втолковала: «Современные родители не могут перекармливать детей. Это все равно что прикуривать им сигареты или наливать алкоголь. Так что у твоих ровесников с избыточным весом, скорее всего, эндокринные нарушения. Не смотри на меня то ли испуганно, то ли лукаво, когда не понимаешь, о чем я. У них проблемы с обменом веществ: они едят не слишком много, но толстеют. С возрастом это проходит. Дразнить их не только жестоко, но и глупо». Я впечатлилась словом «эндокринные» и была с мамой согласна. Однако новенькая говорила слишком заносчивым тоном. И это про собственное имя. Как же она обо всем остальном разговаривает? И может ли просто болтать? От растерянности у меня и вырвалось про ширину талии. Со мной до сих пор бывает, это мгновенная реакция на человеческую речь, а не на самих людей. Приходится объясняться или извиняться.
Тогда я к подвигам покаяния готова не была. И наше знакомство могло закончиться обменом банальными репликами: «Дура!» – «Сама такая!» Но несуразная толстушка… рассмеялась. Да так простодушно, так громко. Потом нахмурилась, но сообразила, что оскорбляться уже поздно, и удивила меня еще сильнее, разрешив:
– Ладно, зови, как хочешь. Ты смешная.
– На Наташу согласна?
– Согласна.
– Тебе после уроков в какую сторону?
– В твою. Мы в соседний дом переехали, я тебя уже сто раз во дворе видела.
– Из окна?
Вот тут она смутилась и потупилась.
– Просто всех, кто хоть раз шел мимо, я запоминаю. Отличная зрительная память. И на слуховую тоже не жалуюсь, – быстро сказала я.
– А-а-а, – протянула она с облегчением. – Мне показалось, ты опять намекаешь…
– На что, Наташ?
– На полноту. Я стараюсь первая к девчонкам не подходить, чтобы не расстраиваться. А то многие сразу начинают обзываться.
– Умственно