служанок, – молвила красавица. – Осенью уж непременно, чтобы полюбоваться красной листвой. А иногда просто так, если вдруг почувствовала, что устала от людей. В моем ремесле это самое опасное – разлюбить людей. Пожив три-четыре дня отшельницей, помедитировав, полюбовавшись восходами, я будто рождаюсь сызнова. Опять всех люблю и умею в каждом клиенте находить нечто милое или интересное, ибо…
Не закончив фразы, Орин изысканнейшим жестом хлопнула себя по лбу:
– Ах, я догадалась! Вам нужно где-то пересидеть, пока Макака не свалится с ветки и не свернет себе шею? И вы хотите, чтобы об этом месте никто из ваших не знал. Очень мудро и предусмотрительно. Прошу вас и госпожу О-Судзу воспользоваться моим скитом. Но там всё очень непритязательно, даже нет зеркала – в пещере я отдыхаю от косметики. Мне будет ужасно неловко перед вашей супругой за такое убожество!
В смущении она прикрыла лицо узорчатым рукавом.
Тацумаса прыснул. Хихикнула и Орин, поняв, что немного перебрала со скромностью.
– Вы в убожестве существовать не можете. Уверен, у вас там очаровательно. – Мастер посерьезнел. – А кто кроме вас знает про это место?
– Теперь только я. Раньше еще знала моя дорогая Риэ, она всё там и обустроила, ведь я так беспомощна! Но вам известно, что бедняжки нет в живых…
Прекрасные глаза наполнились слезами – один Будда ведает, поддельными или настоящими. Все куртизанки высшего разряда обучены искусству легко и красиво плакать.
Про гибель Риэ мастер, конечно, слышал. В прошлом году история о том, как самоотверженная служанка заслонила свою госпожу от клинка собственным телом, наделала много шума.
Один провинциальный самурай влюбился в знаменитую куртизанку до безумия – не в романтическом, а в медицинском смысле. Помешавшись от страсти, он попытался совершить с предметом обожания мури-синдзю[54], двойное самоубийство без согласия со стороны женщины. Госпожу кинулась защищать Риэ, и пока сумасшедший рубил ее мечом, Орин в одном нижнем кимоно, без обуви, выбежала на улицу и позвала на помощь. Во всех книжных лавках потом продавались гравюры: полуодетая прелестница с эротично растрепанной прической беспомощно заламывает руки, за нею гонится пучеглазый монстр с окровавленным мечом, его сзади хватает за ногу разрубленная пополам верная служанка. Слава роковой красавицы Орин после этого распространилась еще шире, а плата за ее любовь выросла вдвое.
В путь отправились ночью, чтобы не привлекать внимания. Три скромных паланкина без гербов: в первом Тацумаса, во втором Орин, в-третьем О-Судзу с младенцем. Двенадцать самых крепких учеников тащили носилки полубегом, сменяясь через каждый ри. В трехстах шагах впереди рысил Данкити, зорко вглядываясь во тьму.
На рассвете они были уже за Синагавой, пообедали в Цуруме, заночевали в Сагами, а на следующий день достигли подножия невысокой и круглой, как голова Будды, горы Хотокэяма. Оттуда дорога поднималась вверх.
Тацумаса распрощался с учениками.